Полное собрание сочинений. Том 4. Туманные острова

— Сейчас необходимо разложить по полкам весь космический багаж. Надо тщательно обработать большое количество собранных наблюдений.

Егоров: Мне предстоит работать над окончанием диссертации.

Феоктистов: Меня ждет научная работа. Ее замедлили тренировки перед полетом. Сейчас с новыми силами за работу.

Комаров: Я инженер, учусь в адъюнктуре. Предстоит много работать. Думаю, нам всем троим после анализа всего добытого в экспедиции было бы полезно, а может быть, и необходимо еще раз слетать.

После беседы вместе с космонавтами выходим на спортивную площадку. Сегодня теплый, почти августовский день. Егоров и Комаров берут теннисные ракетки. Мы с Феоктистовым присаживаемся на скамейку.

— Вот, посмотрите, в «Комсомолке» сообщение из Воронежа. Оказывается, во время войны фашисты вас расстреливали?

— Да. Они схватили меня после очередного перехода линии фронта. Я попытался бежать, гитлеровец подвел меня к яме, где лежали убитые, и выстрелил из пистолета в упор. Я упал. Но рана была несмертельной — пуля попала в челюсть и вышла вот здесь, остался небольшой шрам… Извините, пришел мой партнер…

На площадке азартная схватка в теннис.

Играют Комаров, Феоктистов, Егоров…

Приходит делегация медиков:

— Ребята, снимите нас с космонавтами.

Потом приходит делегация мальчишек из местной школы:

— Дядя Комаров, дайте автограф.

Потом приходит связист с телеграммами.

«Земля поздравляет, Земля интересуется самочувствием участников внеземной экспедиции».

Космонавты просят журналистов ответить всем сразу:

«Чувствуем себя хорошо. Спасибо всем за то, что тревожились о нас, за то, что ждали. Особое спасибо всем, кто готовил полет «Восходу».

_{Космодром, 15 октября. 16 октября 1964 г.}

Земные будни космонавтов

Большой серый ящик. Стрелки, тонкое нервное перо самописца. В последние четыре дня приборы исписали, наверное, не меньше километра бумажной ленты. Объект обследования — космонавты Комаров, Феоктистов, Егоров.

Врачи почти целый день не снимают халатов и космонавтам лишнего шага ступить не дают.

Обследование по специальной программе. Почему дольше, чем принято, врачи-ученые держат руку на пульсе? Интерес их понятен вполне. Летали люди с разной степенью подготовки. Надо получить важный и безошибочный ответ: можно ли расширить круг людей, способных участвовать в космических экспедициях?

Врачебный пункт находится прямо в гостинице, где живут космонавты. Сегодня журналисты побывали почти в каждой комнате большого дома. Двери с надписью: «Егоров», «Комаров», «Феоктистов». Потом врачебные кабинеты, затененные и светлые, с одним холодным диваном и комнаты, уставленные новейшей, сверкающей эмалью и никелем аппаратурой. Один кабинет тут называют комнатой «Василичей». Три врача: Клавдия Васильевна, Петр Васильевич, Анатолий Васильевич. «Василичи» обследовали Бориса Егорова. «Объект обследования» лежал на диване в одних трусах и наблюдал, как струится из аппарата, похожего на большой чемодан, бумажная змейка.

— Все. Будем смотреть.

«Василичей» интересует работа сердца, интересует, как возвращается организм к стабильным нормам. Конечно, и самому космонавту интересно узнать, что там записано на бумаге. Быстро надевает брюки, растирает спиртом места на груди, где были датчики, подходит с лентой к окну. Довольны врачи. Доволен сам космонавт — все в пределах законной нормы.

Врачи рассказывают обо всех тонкостях обследования. Я записал в блокнот десятка четыре нерусских слов. Сейчас, сев писать репортаж, я совсем в них запутался. Пришлось позвонить медику:

— Скажите, а как совсем простыми словами сказать о результатах обследования?

— Хорошо, пишите. Все три космонавта абсолютно здоровы. Никаких болезненных сдвигов в организме не обнаружено. Могут лететь снова.

Врачи, сделав свое дело, помаленьку улетают в Москву. Космонавты улетят в свой день. Как они проводят время в ожидании этого дня? Я постучался в комнату с надписью: «Феоктистов».

Константин Петрович поднял голову от бумаг. На столе — стопка книг, зеленая лампа.

Я попросил разрешения присесть рядом.

— Можно ли заглянуть в один из листов?

— Пожалуйста, только не взыщите за почерк. Записи сделаны спешно, в день приземления. Боялся: изветрятся впечатления.

Три строчки на первом листке: «Условия в полете непривычные и необычные. Мы зачисляем невесомость в союзники. Но это скорее готовность к работе. Непривычное и необычное — это неземное явление. Но я уверен: человеческий организм к невесомости приспособится».

Теннис — главная страсть Егорова-спортсмена.

— Скажите, а этот странный рисунок…

— Это я зарисовал изморозь на иллюминаторе корабля. А может, это не изморозь, а что-то другое…

— Еще рисунок…

— Так выглядит полярное сияние у Антарктиды — полосы желтого света.

— Сфотографировать было нельзя?

— Выдержка понадобилась бы порядка многих секунд, а это недопустимо во время движения.