Полное собрание сочинений. Том 4

Широта. Широта системы означает количество тех областей, в которых она работает. Одно дело сказать что-то по одной этике или даже создать хорошую этическую систему, и совсем другое – построить свою гносеологию, онтологию, натурфилософию, социальную философию (и прочее), и всё это в целостности и органичной взаимосвязи. Это будет уже совсем другой полет мысли. А то, что чем дальше летит мысль – тем лучше, об этом говорить излишне.

Философская система так же должна быть глубокой. Если в прошлом случае говорилось о широте мысли (радиусе её полета), то здесь, очевидно, требуется глубина (высота полета). Опять же, одно дело сказать: убивать – это плохо и далее молчать, и совсем другое дело доказать этот тезис от самой гносеологии со всей мыслимой и немыслимой защитой от возможных нападок. Впрочем, что чем глубже мыслит философ, тем он сильнее – это тоже дело ясное. И не будем вдаваться в излишнее рассусоливание.

Непротиворечивость системы так же необходима настоящему философу. Непротиворечивость же можно разделить на два вида: внутреннюю и внешнюю. Сначала о последней. Внешняя непротиворечивость означает соответствие фактам объективной действительности. Причём это не только самоочевидные факты, вроде «я есть» или «знание может быть субъективно», но и сложные, научно выведенные факты и законы, как то: теория относительности, фактичность атомарного строения вещества и т.д. Иное не может браться как нечто разумеющееся, такие вещи всегда предварительно должны быть доказаны. Но, в то же время, можно замечательно и непротиворечиво оперировать такими понятиями, которые ни противоречат, ни не противоречат действительности, т.е. этакими спорными моментами. Это бог, субстанция, добро и зло (как онтология) и т.п. Другое дело, что тогда их (эти понятия) нужно четко определять, дабы не впасть в неясность или неоднозначность. Если же такая внешняя непротиворечивость не соблюдается, система и гроша ломаного стоить не будет, ибо она уже в своем фундаменте противоречит действительности, а значит, в принципе никакую проблему решить не может.

Помимо внешней непротиворечивости существует ещё и внутренняя, т.е. логичность системы, что также можно назвать её проработанностью. Проработанность, как оценка системы, пожалуй, ещё важнее, чем внешняя непротиворечивость. Если в случае последней можно все-таки оправдаться, то несвязность собственных мыслей оправдать вообще невозможно, если только не говорить о неоднозначности написания, что, впрочем, тоже чести не делает. Проработанность необходима для придания системе и целостности (т.е. полноценной широты), и глубины (иначе, все, что далее противоречия – то сплошная неясность, а значит и не решение), и наконец, она напрямую характеризует саму подачу мысли. Если система внутренне противоречива, то о чём бы многом в ней ни говорилось, это, по сути дела, означает, что не написано вообще ничего, а это, естественно, минус, и минус ещё какой.

Кстати сказать, редкая философская система внутренне непротиворечива. На то есть два основания: уступка нужного хода мыслей сложившемуся мнению самого философа и спешка. Первое означает то, что философ сбивается с логического хода своих мыслей на какие-то уже засевшие в его мозге. Пишет человек о добре и зле, и вроде должно получиться одно, но «на самом-то деле» в жизни иное (как кажется философу), и тут же возникают какие-то немыслимые перескоки, умалчивания или просто непонимание того, что пишешь. Отсюда и противоречивость. Этим особенно грешит русская религиозная философия. Вроде читаешь, всё замечательно: последовательная критика, последовательные выводы, всё идёт своим чередом и тут раз! «Приблизиться к Богу можно только в церкви». Хотя всё говоримое ранее отчётливо подразумевает личностное познание бога и уничтожение всякой церковности (да-да, это я на Бердяева намекаю). Спрашивается, как так? Что это, непонимание или упущение? Потому, когда создаётся система, нужно не сваливать в одну кучу все свои мыслишки, а затем уже приводить их к единому целому, а забыть обо всем и начинать с нуля, не веря никому: ни своему прошлому, ни истории философии, ни принятым мнениям. К сожалению, удержаться от всех этих соблазнов крайне сложно.