Читаем Полное собрание сочинений. Том 40 полностью

Краткие (в двенадцать печатных строк) биографические сведения о Сковороде Толстой дал в своем «На каждый день» (30 апреля, 2).

Кроме автографа Толстого, сохранился также и тот экземпляр книжки Гусева, на котором им сделаны исправления и пометы.

Публикуя впервые статью Толстого о Сковороде в настоящем издании, мы печатаем текст Толстого корпусом, а текст, взятый им из книжки Гусева, — петитом.

«ШУТ ПАЛЕЧЕК»

Рассказ представляет переработку рассказа «Брат Иван Палечек. Шут чешского короля Юрия», присланного Толстому его словенским единомышленником Альбертом Шкарваном.

11 мая 1907 года Д. П. Маковицкий пишет в неопубликованных «Яснополянских записках»: «Шкарван прислал для «Детского Круга чтения» рассказ о брате Палечеке, юродивом шуте чешского короля Юрия Подебрада в пятнадцатом веке. Рассказ Льву Николаевичу понравился; сказал, что кое-что выберет из него». Затем 21 мая Д. П. Маковицкий записывает: «Сегодня утром, а потом еще раз днем Лев Николаевич спрашивал меня про Палечека, Юрия Подебрада и Хельчицкого. «Я хочу, — сказал он, — Палечеком воспользоваться, придумать, как он попал в шуты. Я представляю себе, что он был юродивый: «У меня один царь — на небесах», — и пошел к старцу посоветоваться, поступать ли ему в шуты, и тот ему сказал, что можно, и тогда он поступил. Детям очень нравятся такие рассказы... Он плакал, когда быка вели на бойню... Сюда можно поместить сказки, изречения восточной мудрости... Был шут Балакирев у Петра, — ничтожный, но на него много придумали. А тут шут — единомышленник (Лев Николаевич употребил не это слово) Хельчицкого, моравский брат».

Прошло, однако, больше месяца, прежде чем Толстой взялся за этот рассказ. Только 24 июня он записывает в «Карманном ежедневнике на 1907 год»: «Писал Палечека. Порядочно» (т. 56, стр. 200).

Рукопись рассказа сохранилась. В ней 8 лл. 4° и 4 лл. 8°, всего 12 лл., исписанных Толстым с обеих сторон, 10 лл. частично заполнены черновыми текстами (большей частью перечеркнутыми) «На каждый день». В некоторых местах ссылки на определенные страницы рукописи Шкарвана. Рукопись Шкарвана также сохранилась. В ней 29 лл. размером развернутого почтового листа, исписанных с одной стороны. На листах 6—8, 18—28 многочисленные исправления Толстого; эту часть статьи Шкарвана Толстой ввел в свой рассказ. На обороте л. 17 рукою Толстого набросаны следующие заметки планового характера:


1) В больнице

2) Неправильно обвиненный

3) Гостия

4) Пелеринка

5) У кого работ[ает], у кого обеда[ет]

6) Рыбы старые

7) Наказанье за собаку

8) Ночевка с бродягой

9) Отдал и мошну

10) Радовался в стра[стную] и печал[ился] на масл[яницу]

11) Прямы[е] линии и карак[ули]

12) Титул императ[ора]

13) Дети в саду

14) Отдай кафтан

15) Что он сказал королеве


На обложке рукописи Толстым написан другой план, более подробный и, повидимому, более позднего происхождения:


<1) С детьми>

1) Король увидал с детьми и зовет к себе

2) Богадельня

3) Казнь

4) Нищий на дороге, hostia128

5) Горностаевы пелеринки

<6) Рыбы — о потонувшем брате>

6) Работает у бедных, обедает у богатых

7) Староста ранил собаку

8) Разделил деньги с вором

9) Грустил в масляницу, радовался в пятницу

10) Палочки и каракули на совете

11) Как писать императору

12) Пустил детей в сад

13) Просил у короля денег для бога

14) Как королева шла на богомолье

15) Рыбы

16) Он защищал моравских братьев и сам брат

Изложение Шкарвана превратилось под пером Толстого в простой, сжатый, стройный, образный рассказ. Там, где Шкарван, описывая, как Палечек побежал к королю просить за невинно присужденного к смерти, просто говорит: «милый Палечек спешил изо всех сил во дворец короля», Толстой дает художественный образ: «И как птица полетел рысью Палечек во дворец, только часто звенели бубенчики на колпаке и мелькали одна за другой то синяя, то красная штанина».

Что касается изображения внутреннего облика Палечека, то здесь Толстой вполне осуществил тот замысел, о котором он говорил Д. П. Маковицкому. Палечек представлен мудрым юродивым. Противопоставление «мирского» и «божеского» проходит красной нитью через весь рассказ. По первоначальному замыслу Толстого, Палечек, прежде чем пойти в шуты, обращается за советом к старцу; по рукописи он спрашивает совета у детей. Любовь Палечека к детям особенно подчеркивается. Некоторые черты (бежит, плюет и отмахивается от экипажей воевод или от несомых статуй богородицы, объясняя это евангельскими текстами; прогоняет нищих, а затем швыряет в них монетой, чтобы они не благодарили его) Толстым введены самостоятельно; в рассказе Шкарвана их нет.

25 июня 1907 года, как сообщает Д. П. Маковицкий в своих «Яснополянских записках», рассказ был переписан на ремингтоне. Толстой еще раз прошелся по переписанной копии, сделав ряд мелких исправлений.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах
Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах

Кто такие «афганцы»? Пушечное мясо, офицеры и солдаты, брошенные из застоявшегося полусонного мира в мясорубку войны. Они выполняют некий загадочный «интернациональный долг», они идут под пули, пытаются выжить, проклинают свою работу, но снова и снова неудержимо рвутся в бой. Они безоглядно идут туда, где рыжими волнами застыла раскаленная пыль, где змеиным клубком сплетаются следы танковых траков, где в клочья рвется и горит металл, где окровавленными бинтами, словно цветущими маками, можно устлать поле и все человеческие достоинства и пороки разложены, как по полочкам… В этой книге нет вымысла, здесь ярко и жестоко запечатлена вся правда об Афганской войне — этой горькой странице нашей истории. Каждая строка повествования выстрадана, все действующие лица реальны. Кому-то из них суждено было погибнуть, а кому-то вернуться…

Андрей Михайлович Дышев

Детективы / Проза / Проза о войне / Боевики / Военная проза
Адриан Моул и оружие массового поражения
Адриан Моул и оружие массового поражения

Адриан Моул возвращается! Фаны знаменитого недотепы по всему миру ликуют – Сью Таунсенд решилась-таки написать еще одну книгу "Дневников Адриана Моула".Адриану уже 34, он вполне взрослый и солидный человек, отец двух детей и владелец пентхауса в модном районе на берегу канала. Но жизнь его по-прежнему полна невыносимых мук. Новенький пентхаус не радует, поскольку в карманах Адриана зияет огромная брешь, пробитая кредитом. За дверью квартиры подкарауливает семейство лебедей с явным намерением откусить Адриану руку. А по городу рыскает кошмарное создание по имени Маргаритка с одной-единственной целью – надеть на палец Адриана обручальное кольцо. Не радует Адриана и общественная жизнь. Его кумир Тони Блэр на пару с приятелем Бушем развязал войну в Ираке, а Адриан так хотел понежиться на ласковом ближневосточном солнышке. Адриан и в новой книге – все тот же романтик, тоскующий по лучшему, совершенному миру, а Сью Таунсенд остается самым душевным и ироничным писателем в современной английской литературе. Можно с абсолютной уверенностью говорить, что Адриан Моул – самый успешный комический герой последней четверти века, и что самое поразительное – свой пьедестал он не собирается никому уступать.

Сьюзан Таунсенд , Сью Таунсенд

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее / Современная проза
Битва за Рим
Битва за Рим

«Битва за Рим» – второй из цикла романов Колин Маккалоу «Владыки Рима», впервые опубликованный в 1991 году (под названием «The Grass Crown»).Последние десятилетия существования Римской республики. Далеко за ее пределами чеканный шаг легионов Рима колеблет устои великих государств и повергает во прах их еще недавно могущественных правителей. Но и в границах самой Республики неспокойно: внутренние раздоры и восстания грозят подорвать политическую стабильность. Стареющий и больной Гай Марий, прославленный покоритель Германии и Нумидии, с нетерпением ожидает предсказанного многие годы назад беспримерного в истории Рима седьмого консульского срока. Марий готов ступать по головам, ведь заполучить вожделенный приз возможно, лишь обойдя беспринципных честолюбцев и интриганов новой формации. Но долгожданный триумф грозит конфронтацией с новым и едва ли не самым опасным соперником – пылающим жаждой власти Луцием Корнелием Суллой, некогда правой рукой Гая Мария.

Валерий Владимирович Атамашкин , Колин Маккалоу , Феликс Дан

Проза / Историческая проза / Проза о войне / Попаданцы