Полное собрание сочинений. Том 5. Произведения 1856–1859 гг.

– А вотъ и Зина. Ты меня извини. Мы должны быть у Елены Павловны нынче. А мы говорили о твоемъ cousin Иларіонѣ… – обратился онъ къ женѣ, которая въ томъ незамѣтно изящномъ уборѣ, котораго тайна извѣстна только высшему свѣту, тихо вошла въ комнату.

– Ежели вы его не вытащите изъ его берлоги, – сказалъ Г[енералъ]-А[дъютантъ], обращаясь къ женѣ пріятеля, – никто этаго не сдѣлаетъ.

– Да, очень жалко его, – сказала она.

И всѣ трое вышли.

Князь Иларіонъ Васильичъ былъ старый, скорѣе старѣющій холостякъ. Блаженъ кто..... и постепенно жизни холодъ съ годами вытерпѣть умѣлъ!..

Кто изъ людей, дожившій до 40 лѣтъ – (из людей жившихъ и любившихъ) не испыталъ на себѣ всей глубины значенія этаго стиха:>

Блаженъ, кто съ молоду былъ молодъ,
..................................................................
Кто постепенно жизни холодъ

–

* IV. ЗАПИСКИ МУЖА.

Вотъ я опять одинъ и одинъ тамъ, гдѣ я былъ и молодъ и дитя, и гдѣ я былъ глупъ и гадокъ, и хорошъ и несчастливъ, и гдѣ я былъ счастливъ, гдѣ я жилъ, истинно жилъ разъ въ жизни въ продолженіи 20-ти дней. И эти [20] дней какъ солнце одни горятъ передо мной и жгутъ еще мое себялюбивое подлое сердце огнемъ воспоминаній. Теперь Богъ знаетъ что я такое, и что я дѣлаю, и зачѣмъ все тоже вокругъ меня, и время все также бѣжитъ около меня, не унося меня съ собой, не двигая даже. Оно бѣжитъ, а я стою – и не стою, а подло, лѣниво, безцѣльно валяюсь посреди все той же внѣшней жизни, безъ силъ, безъ надеждъ, безъ желаній, съ однимъ ужаснымъ знаніемъ – съ знаніемъ себя, своей слабости, изтасканности и неизцѣлимой холодности. Я себѣ не милъ нисколько, ни съ какой стороны, не дорогъ я, и я не ненавистенъ себѣ, я хуже всего этаго, я неинтересенъ для себя, я скученъ, я впередъ знаю все, что я сдѣлаю, и все, что я сдѣлаю, будетъ пошло, старо, невесело. Пробовалъ я и вырваться изъ этаго стараго, пыльнаго, затхлаго, гніющаго, заколдованнаго круга себя, въ которомъ мнѣ¹⁷⁴ суждено вертѣться, но все, чтобы я не сдѣлалъ самаго необычайнаго, все это тотчасъ же получало мой собственный исключительный цвѣтъ, образъ и запахъ. Только я могъ это и такъ сдѣлать. Все тоже, все тоже. Ежели бы я застрѣлился или повѣсился, о чемъ я думаю иногда также здраво, какъ о томъ, не поѣхать ли въ городъ, и это бы я сдѣлалъ не такъ, какъ солдатъ, повѣсившійся прошлаго года въ замкѣ,¹⁷⁵ а только такъ, какъ мнѣ свойственно, – старо, пошло, затхло и невесело. —

Нѣтъ, не уйти отъ себя и отъ своего прошедшаго!

Не для человѣка свобода. Каждая секунда, которую я проживаю, противъ воли проживаю, заковываетъ будущее. А ужъ остается меньше жизни впереди, чѣмъ сзади. Все будущее не мое уже. Так склонись, покорствуй и неси цѣпи, которыя ты самъ сковалъ себѣ. Да, легко сказать, а ежели бы у меня оставалось только два мгновенія жизни, я бы и ихъ употребилъ на то, чтобы мучительно биться съ этимъ прошедшимъ, и пытался бы вырваться на свѣтъ и свободу и хоть разъ свободно и независимо дыхнуть чистымъ воздухомъ и взглянуть на неомраченный, не сжатый, неоклеветанный, а великой, ясной и прелестной міръ Божій. —

Правда, я не имѣю еще права жаловаться и плакать, у меня были¹⁷⁶ двѣ недѣли свободы, и теперь бываютъ при воспоминаніи о моей жизни минуты восторга, когда я свободенъ, другіе не выходятъ изъ вѣчнаго рабства. —

Жизнь моя отжита, ежели то жизнь, тѣ 33 года, которые я былъ, мнѣ дѣлать нечего; я навѣки закованъ въ мірѣ дѣйствительномъ; остается одинъ міръ моральной, въ которомъ я могу быть свободенъ. Хочу, пользуясь тѣми минутами восторга, въ которыхъ я свободенъ, разсказывать исторію моей жизни и тѣ событія, самыя простыя и обыкновенныя событія, которыя довели меня до моего настоящаго положенія. —

I.

Первый взглядъ на жизнь и первые идеалы.

Съ тѣхъ поръ, какъ себя помню, какіе были мои первые идеалы? Чего я желалъ? Чѣмъ я гордился? Богатство и власть были мои идеалы, ихъ я желалъ и ими гордился. Помню, мнѣ было 3 года, отецъ отдавалъ приказанья въ кабинетѣ, въ то время какъ всѣ мы, мать, тетка я и сестра, сидѣли за чаемъ въ гостинной.

–

* V. [ОТРЫВОК БЕЗ ЗАГЛАВИЯ.]