Полное собрание сочинений в 10 томах. Том 4. Стихотворения. Поэмы (1918–1921)

Три лестницы, ведущие на небо,
Я видел. И восходят по одной
Из них взалкавшие вина и хлеба.

Она висит над страшной глубиной,

Из мрамора, но точно кружевная,
Озарена пылающей луной.

Вокруг нее каскады, ниспадая,

Кипят, доколь их может видеть взгляд,
И пестрых птиц над ними кружит стая.

И так сверкает этот водопад,

Как будто царь неизмеримо щедрый
Алмазов белых сыпет бездне клад.

А наверху, где пинии и кедры,

Там розы алым соком налиты
Так, что черны их бархатные недра.

По ней идут спокойные четы

С приятной важностью, неторопливо
В сознаньи необорной правоты.

И всё — Господня вызревшая нива,

Все гости, приглашенные на пир
Хозяином, что ждет нетерпеливо.

И каждый гость калиф или эмир,

Великий визирь иль купец почтенный,
Хотя бы в мире беден был и сир.

Зеленые чалмы хаджей священны,

Бурнусы белы, словно лилий цвет,
И туфли, шелком шитые, священны.

Сильнее пахнут розы, ярче свет.

Вот в зале, где семьсот мильонов гурий
И юношей, их встретит Магомет.
И все они омоются в лазури.

Я одного из них остановил.

Как знать, кого — Гаруна ль аль-Рашида,
Тимур то был, Гафиз иль Боабдил,

Но я такого царственного вида

Досель не зрел. Меня с участьем он
Спросил: «Какое горе иль обида

Тебя волнует, чем ты потрясен,

Что губы у тебя дрожат и руки?
Тебе ответить — для меня закон».

И я сказал: «Эффенди, не от скуки

Рождается назойливость моя,
Сомненье лишь мои рождает муки.

Ответь мне, почему не вижу я

В обитель нег идущих женщин юных,
Жемчужины земного бытия?

От них и песнь рождается на струнах,

И делается слаще сок гранат,
И мы о них мечтаем, как о лунах.

Ответь мне, где отрада из отрад —

Ах, даже плакать нам о ней отрада —
Чьи речи и <...> и пьянят,

Чей рот — цветок заоблачного сада,

Где та, кого я так давно желал,
Где лучшая из жен — Шехеразада?»

Вокруг поток крутился и сверкал,

И лестница все выше убегала,
А я, на белый мрамор пав, рыдал.

Мой собеседник, удивлен немало,

Сказал: «Ты, друг, безумием томим:
Как женщина, она землею стала».

И я ушел, не попрощавшись с ним.

93

Низкорослый, большелобый,
Эстетический пробор,
Но в глазах ни тени злобы,
Хоть он критик с неких пор.
Он в газетах пишет... — ой ли?
И под силу ли ему
В этом авгиевом стойле
Успокоить кутерьму?
И такие ль Геркулесы
С ярким пламенем в глазах,
Попадая в лапы прессы,
Забывали стыд и страх?
А он мог бы быть свободным,
Как форель в ее реке,
Быть художником голодным
На холодном чердаке.

94