Полное собрание сочинений в десяти томах. Том 7. Статьи о литературе и искусстве. Обзоры. Рецензии

Стр. 10–11. — Под специальной рубрикой «Неизданное стихотворение Владимира Соловьева» было напечатано ст-ние «От пламени страстей, нечистых и жестоких...». Стр. 12–13. — В. Ахрамович представлен ст-ниями «На закате» (И вновь, пылая на закате, / Заря дарит меня тоской / Об истомленном, мертвом брате, / Взмахнувшим черною рукой), «Уныние» (Ползет змеею берег длинный, / И ропщет волн унылый строй. / Здесь камни, криво выгнув спины, / Засели черною толпой), «Мой день» (Мой день — томительный и трудный — / Подходит к темному концу. / Грущу, брожу, — а сад мой скудный / Так редок к ветхому крыльцу), «Осенница» (Строга осенняя любовь! / Томленье о крылатой воле / Разлила заревая кровь. / Строга осенняя любовь...). В. Ахрамович (Ашмарин Витольд Францевич, 1882–1930) — переводчик, деятель советского кинематографа, в 1911 г. — корректор издательства «Мусагет». По словам Андрея Белого, «талантливый, мало писавший поэт» (Андрей Белый. Между двух революций. С. 197). Стр. 14–15. — А. А. Блок представлен циклом «Ночные часы» («Вступление» [«Когда, вступая в мир огромный...»], «Искуситель» [«Ты в комнате одна сидишь...»], «Посещение» [«То не ели, не только ели...»], «Исход» [«Идут часы и дни, и годы...»]), Б. А. Садовской в письме к Блоку от 9 ноября 1911 г. писал о стихах последнего: «Даже Гумилев, бездарнейший стихотворец в мире, проникся ими и сравнил Вас с Байроном» (РГАЛИ; цит. по ПРП 1990. С. 315). Фраза о Байроне вызвала глумление В. П. Буренина (Новое время. 1911. 30 сентября). Об А. А. Блоке см. №№ 39, 44, 73 наст. тома и комментарии к ним. Стр. 16–18. — В. В. Бородаевский представлен ст-ниями «Скиты», «Старцы» и циклом сонетов «Ландыш» («О, светлый день, едва на вешней прялке...», «Уж по кустам малиновок и сливок...», «Ты, бархат глаз! Истомная кручина...», «Как ягода кровавой белладонны...», «Весна спешит, и быстрокрылый лет...»). Упрек Гумилева, по всей вероятности, адресован этому циклу. О В. В. Бородаевском см. №№ 18, 19 наст. тома и комментарии к ним). Стр. 19–21. — Андрей Белый представлен ст-ниями «Перед старой картиной» и «Вещий сон». Стилистически эти ст-ния резко контрастируют друг с другом. Первое — «выход в сторону Готье» (т. е. к акмеизму) — передает лирическое переживание с помощью пластической образности: «Кресла, чехлы, пьянино... / В сумерках страшно мне: / Та же висит картина / На глухой теневой стене <...> Просыпался: века вставали... / Рыцарь в стальной броне, — / Из безвестных, безвестных далей / Я летел на косматом коне». Второе — «выход в сторону Гейне» — аллегорические абстракции: «Струит ручей гирлянды бирюзы / Здесь на луга, на розовые мяты, — / В пустой провал пережитой грозы, / В осеребренные туманом скаты <...> Я знаю все: переживя века, / Старинный друг опять в эфире встанет. / Старинный друг зовет издалека, / Он на горах: он ждет меня, он манит...». Белый идет в этом стихотворении по более трудному пути Готье. «В этом предельно кратком отзыве, — пишет В. Крейд, — сказано чрезвычайно многое. Рецензия была написана в период, непосредственно предшествующий созданию Цеха поэтов и формулировке концепции акмеизма. Символизм понимался современниками как поэзия романтическая. Для Гумилева уже к этому времени явно обозначилась ценность равновесия как психологической и эстетической категории. Равновесие всех частей стихотворения весьма неблагоприятная почва для романтизма. Выход из романтизма в сторону Гейне означает иронию. Летом 1911 г. <...> Гумилев ясно осознал, что по своему темпераменту он не может быть продолжателем «иронической» линии в поэзии» (Крейд В. Комментарий // Николай Гумилев в воспоминаниях современников. С. 251). Об Андрее Белом см. №№ 14, 28 наст. тома и комментарии к ним. Стр. 22–23. — Ю. Н. Верховский представлен ст-ниями «Раскрыта ли душа...», «Костры», «Ты не слышишь музыки вселенной?..», «Из-под листьев винограда...». О Ю. Н. Верховском см. №№ 12, 28, 29 наст. тома и комментарии к ним. Стр. 24–25. — М. А. Волошин представлен циклом «Киммерийская весна» («Седым и низким облаком дол повит...», «Моя земля хранит покой...», «К излогам гор душа влекома...», «День молочно-сизый расцвел и замер...», «Звучит в горах, весну встречая...», «Солнце! Твой родник...», «Облака клубятся в безднах зеленых...») и ст-нием «Венеция». Отношения Гумилева с Максимилианом Александровичем Волошиным (1877–1932), в 1907–1909 гг. вполне дружеские (см.: Известия АН СССР. Сер. лит. и яз. 1987. № 1. С. 61–62), были разорваны в ноябре 1909 г. в результате разоблачения волошинской мистификации — «поэтессы Черубины де Габриак», под маской которой скрывалась Е. И. Дмитриева, связанная сложными личными отношениями с обоими поэтами. В результате возникла ссора, приведшая к дуэли Гумилева и Волошина 22 ноября 1909 г. «Поведение М. Волошина до и после дуэли вызвало возмущение всех окружающих, в числе которых были В. Иванов и И. Анненский. История дуэли сильно повлияла на общее отношение к М. Волошину» (Лукницкая В. К. Сонеты девятого года // Белые ночи. Л., 1989. С. 284). Что касается Гумилева, то он подал руку Волошину лишь за несколько недель до своей смерти — летом 1921 г. (см.: М. А. Волошин. Из дневников // Жизнь Николая Гумилева. С. 206–208 и комментарии). Отсюда и игнорирование Гумилевым Волошина как «поэта “Весов”» (см. № 28 наст. тома) и демонстративный отказ от какой-либо оценки его стихов в настоящей статье. Тем не менее, следы внимательного чтения волошинских стихов можно видеть даже в поздних ст-ниях Гумилева: ср., например ст-ние Волошина «По ночам, когда в тумане...» (1905) —