Полное собрание стихотворений

Так критика всегда дурацка:

Над этим думали ведь мы…

О, “девка Фроська”! Просто здесь-ка

Ты символ критики шальной.

Продумай термин мой и взвесь-ка

Его значенье, шут хмельной.

Попутно критике дав бокса,

От темы сильно я отвлекся,

И, Липу с Гриппой позабыв,

Впал в свой излюбленный мотив.

Мне в оправданье то, что силе

Моей мешали эти тли:

О, как они мне насолили!

Как оскорбляли! Поносили!

И довели бы до петли,-

До смерти, – если б дерзновенен

И смел я не был, как орел.

Убил же Надсона Буренин,

Безвременно в могилу свел…

Я не был никогда поклонник

Стереотипного нытья

И сладковатого питья,

Что горестный односторонник,

“Студенческий поручик” вам,

Сородичи, давал! Но сам,

Как человек кристально честный,

Бездарный Надсон был, и я

Разгневан травлей неуместной

Нововременского враля.

3

Когда разгромленный Юденич

В Прибалтику их приволок,

Полковник Александр Евгеньич

С женою вместе в тифе слег.

Да, тиф, свирепствовавший в Нарве

От Гунгенбурга и до Ярви,

Порядочно людей скосил

Слезами горести и скорби.

Его бациллы разносил

Бедняк – в узле, крестьянин – в торбе,

Вагон – в скамейках, по полям

И деревням болтливый ветер…

Тиф только Орро не заметил

И прикоснуться к тополям

Не смел своей гребучей лапой.

Как малярия под Анапой,

Так тиф – под Орро… Без гроша

В кармане Липа, пореша

Спасти родителей от смерти,

Истратив бывшее в конверте,

Продать решилась кое-что

Из наспех взятого: пальто

Каракулевое, браслетку,

Часы и ценный адамант.

Недаром ибсеновский Бранд

Закаливал тридцатилетку:

Ее заботы и уход

За страждущими не пропали,-

И вот отец уже встает

С постели в беженской опале;

За ним поправилась и мать,

Благодаря стараньям Липы.

Поэтому легко понять,

Что в этот год особо липы

Благоуханные цветут,

И чуждая ей деревушка

Совсем особенный уют

Таит в себе. И мать-старушка,

К весне восставшая с одра

Болезни, ей еще дороже…

Как с Липою она добра!

И папа, милый папа, – тоже!..

“Ведь вот как нищие живут:

Недоедая, прозябая,

Справляют непривычный труд,

Ан, глядь, не сдохнут, не умрут!”-

Соседка молвила рябая.

4

Увлекся Липою матрос,

Двадцатилетний иноземец:

Ей приносил букеты роз,

А иногда и целый хлебец.

Он был хороший мальчуган,

Шикарь, кокет, поэт немного,

Но он был скользким, как минога,

В нее влюбленный Иоганн…

Его сменил приват-доцент

Гусь-Уткин, с рыжей ражей рожей,

Он ей дарил аршины лент

И туфли с лаковою кожей,

И шоколад, и пепермент…

За этим репортер прохожий

Увлекся Липой, но без крыл

И без бумажника в кармане,

В пустячном, проходном романе

Он ничего ей не дарил…

Была ли Липа с ним близка?

Но не были они ей близки.

Ей эта жизнь была узка:

Грязь, нищета, нужда, тоска

И эти жалкие огрызки…

Немудрено, когда хромой

Сын лавочника, рослый Дмитрий,

Игравший с огоньком на цитре,

К ней начал свататься зимой,

Она без долгих размышлений,

Уставшая от оскорблений,

Метнулась в брачную петлю,

Забыв сказать ему “люблю”…

1922 г.

НЕВЕСОМАЯ

1

В этот вечер рыба не клевала,

И мой стоящий галиот

Плыл в финский эпос “Калевала”:

Мечта свершала свой полет,

И несмотря на то, что лодку

Держали цепко якорьки

И по соседнему болотку

Бродили странные зверьки,

Мысль отвлекавшие, – на это,

Я повторяю: не смотря,-

Междупланетная комета,

Мечта летала, л т быстря,

Моих озерных игр Прилепа

С тоской рванула поплавок:

Так был нарушен финский эпос,

Который дать поэзу мог…

Зевнув, удилище сложила

И положила в галиот;

Терпенье истощив, решила:

“Сегодня рыба не клюет.

Домой не хочется, однако:

Люблю на озере закат.

Побудем на воде до мрака,-

Вернемся к ужину назад.

Снимайся с якоря. Приякорь

В Янтарной бухте, встав под скат,

Где, помнишь, как-то куропаток

Вспугнули мы, а сам меж тем

Мне расскажи про психопаток:

Ты, знаю, мастер этих тем”…

Возможно ль отказать Прилепе

В пустячной просьбе? Почему ж

Моих былых великолепий

Не вспомнить маленькую чушь?…

2

– Среди моих “северянисток”,

Я помню, были две сестры,

Которых медицинский выступ -

До времени и до поры -

Их, этих дев, в меня влюбленных,

Привел бы в дом умалишенных…

Они прислали пару дюжин

Мне писем, бегали вослед.

Одна из этих двух “жемчужин”

Подписывалась Violette

И даже приезжала в Тойлу,

Когда в пятнадцатом году

Я жил на даче там, но “ой-ру”

Я не люблю, ей на беду,

Предпочитая “ой-ре” этой

Нео-классический балет…

И вот – осталась нераздетой,

Раздеться жаждя, Violette…

Что делать? Пьян иною “вишней

В вине” я был тогда, и сон

Иной я видел. Так излишне

Истратилась на пансион

Девица, проживя неделю,

Мне назначая rendez-vous…

Ответного не вызвав хмелю,

Она вернулась на Неву.

О, с лентой черною букеты,

Подброшенные на крыльцо!

О, незнакомой Виолетты

Невиданное мной лицо!

3

Ее сестра была смелее,

И вот в один несчастный день

Вдруг появилась на аллее

“Ивановки”, как дребедень:

Лет сорока пяти, очкаста,

С бульдожьим ртом, бледна, как мел,

Она себе сказала: “Баста

Мечтать: да будет шаг мой смел!”

И потому, без приглашенья,

Не будучи знакома, вдруг,

Как очень скверное виденье,

Явилась; вызвав мой испуг.

Моя жена (не ты, Прилепа,-

Была другая – тип Зизи…)

Шепнула: “Как она нелепа,

И как трудны твои стези!..”

Приехавшая психопатка

Мне отпустила комплимент,

Глаза закатывая сладко:

“Вы – колоссальный декадент”…

Твердила о своем восторге

Пред “царственным” моим стихом

И голосом кабацких оргий