Проходя свой путь по своду,Солнце знает ли о том,Что оно-то жизнь в природуЛьет в сиянье золотом,Что лучом его рисуетБог узоры на цветке,Земледельцу плод дарует,Мечет жемчуг по реке?Вы, на всё бросая ‹милый›Взгляд ваш, знаете ль о том,Что вся жизнь моя и силыВ вашем взоре огневом?
Радость и горе в живом упоенье,Думы и сердце в вечном волненье,В небе ликуя, томясь на земли, Страстно ликующей, Страстно тоскующейЖизни блаженство в одной лишь любви…
Костер сооружен, и роковоеГотово вспыхнуть пламя; всё молчит, —Лишь слышен легкий треск, и в нижнем слоеКостра огонь предательски сквозит.Дым побежал — народ столпился гуще;Вот все они — весь этот темный мир:Тут и гнетомый люд, и люд гнетущий,Ложь и насилье, рыцарство и клир*.Тут вероломный кесарь*, и князейИмперских и духовных сонм верховный,И сам он, римский иерарх, в своейНепогрешимости греховной.Тут и она — та старица простая*,Не позабытая с тех пор,Что принесла, крестясь и воздыхая,Вязанку дров, как лепту, на костер.И на костре, как жертва пред закланьем,Вам праведник великий предстоит:Уже обвеян огненным сияньем,Он молится — и голос не дрожит…Народа чешского святой учитель,Бестрепетный свидетель о ХристеИ римской лжи суровый обличительВ своей высокой простоте, —Не изменив ни богу, ни народу,Боролся он — и был необорим —За правду божью, за ее свободу,За всё, за всё, что бредом назвал Рим.Он духом в небе — братскою ж любовьюЕще он здесь, еще в кругу своих,И светел он, что собственною кровьюХристову кровь он отстоял для них.О чешский край! О род единокровный!Не отвергай наследья своего!О, доверши же подвиг свой духовныйИ братского единства торжество!И, цепь порвав с юродствующим Римом,Гнетущую тебя уж так давно,На Гусовом костре неугасимомРасплавь ее последнее звено.