Полное собрание творений. Том 1

«Тяжелая скорбь подавила все существо мое с той минуты, как дошла до меня весть о кончине Владыки. Скорбь эта не уступала и молитве: самая молитва была растворена скорбию, невыносимою, горькою. Ни днем, ни ночью не покидало сердца ощущение духовного сиротства. И душа и тело изнемогли, до болезни. Так прошло время до 20 дня по кончине Владыки. На этот день я готовилась приобщиться Святых Таин в одном из женских московских монастырей. Так сильно было чувство печали, что оно даже во время Таинства Исповеди не покидало меня, не покидало и во все время совершения литургии. Но в ту минуту, как Господь сподобил меня принять Святые Тайны, внезапно в душу мою сошла чудная тишина, и живая молитва именем Господа нашего Иисуса Христа ощутилась в сердце. Так же внезапно и для меня самой непонятно печаль о кончине Владыки исчезла. Прошло несколько минут, в течение которых я отошла на несколько шагов от Царских врат и, не сходя с солеи, стала по указанию матери игуменьи на левый клирос прямо против иконы Успения Божией Матери. В сердце была молитва, мысль застыла в молчании, и вдруг пред внутренними глазами моими, как бы в самом сердце, но прямо против меня у иконы Успения, возле одра, на котором возлежит Царица Небесная, изобразился лик усопшего Святителя красоты, славы, света неописанных! Свет озарял сверху весь лик, особенно сосредоточиваясь наверху главы. И внутри меня, опять в сердце, но вместе и от лика, я услышала голос; заронились мысль, поведание, луч света; почувствовала радость, пронизавшую все мое суще{стр. 598}ство, а оно и без слов, но как-то дивно передало внутреннему человеку следующие слова Святителя: «Видишь, как тебе хорошо сегодня. А мне, без сравнения, так всегда хорошо, и потому не должно скорбеть обо мне». Ясно и отчетливо я видела и слышала это, как бы сподобилась увидеть Владыку и слышать от него необходимое изустно. Несказанная радость объяла всю душу мою, живым отпечатком отразилась на лице моем так, что заметили окружающие. По окончании литургии начали служить панихиду. И какая это была панихида! В обыкновенных печальных надгробных песнопениях слышалась мне дивная песнь духовного торжества, радости неизглаголанной, блаженства и жизни бесконечных. То была песнь воцерковления вновь перешедшего из земной, воинствующей Церкви воина Христова в Небесную Церковь торжествующих в невечерней славе праведников. Мне казалось, что был Христов день, таким Праздником ликовало все вокруг меня, и в сердце творилась тихая молитва.

Вечером того же дня (19 мая) я легла в постель: сна не было. Около полуночи, в полной тишине ночи, откуда-то издалека донеслись до слуха моего звуки дивной гармонии тысячи голосов. Все ближе и ближе становились звуки: начали отделяться ноты церковного пения ясно, наконец стали отчетливо звучать слова… И так полно было гармонии это пение, что невольно приковывалось к нему все внимание, вся жизнь… Мерно гудели густые басы, как гудит в Пасхальную ночь звон всех московских колоколов. И плавно сливался этот гул с мягкими, бархатными тенорами, с серебром рассыпавшимися альтами, и весь хор казался одним голосом — столько было в нем гармонии! И все яснее и яснее выделялись слова. Я отчетливо расслышала: «Архиереев Богодухновенное украшение, монашествующих славо и похвало». И вместе с тем для самой меня необъяснимым извещением, без слов, но совершенно ясно и понятно, сказалось внутреннему существу моему, что этим пением встречали епископа Игнатия в мире небесных духов. Невольный страх объял меня, и к тому же пришло на память, что Владыка учил не внимать подобным видениям и слышаниям, чтобы не подвергнуться прелести. Усиленно старалась я не слышать и не слушать, заключая все внимание в слова молитвы Иисусовой, но пение все продолжалось помимо меня, так что мне пришла мысль, не поют ли где на самом деле в окрестностях. Я встала с постели, подошла к окну, отворила его: все было тихо, на востоке занималась заря.

{стр. 599}