Полное затмение

Джоэл попросил Ломакса нарисовать план комнаты, где произошло убийство, и показать, где лежали тела. Хелен нашла лист бумаги, и Ломакс крестиками обозначил места, откуда убийца стрелял в первый и третий раз. Джоэл внимательно изучал план.

— Как ты думаешь, эти люди умерли на диване, или их туда оттащили потом? — спросил он.

— Полиция считает, что они умерли прямо на диване.

— Как они сидели?

Сначала Ломакс показал, как лежал Льюис, затем — Гейл. Он изобразил мертвого. Хелен и Джоэл захихикали.

— Черт возьми, чем вы тут занимаетесь? — вошла в комнату Кэндис.

— Пытаемся разгадать загадку убийства, — объяснил Джоэл.

Кэндис схватила план.

— Это карта прививок Хелен. Она будет нужна еще пять лет, а ты нарисовал на обороте какой-то дурацкий план, да еще и чернилами! — сердито обратилась она к Ломаксу.

Она отослала детей на кухню, чтобы они поели вместе с бабушкой и дедушкой.

— Ради Бога, Ломакс, ты хочешь, чтобы у детей были ночные кошмары?

Ломакс извинился.

— Мне нужна твоя помощь. — Гнев Кэндис утих. Помогать она любила. — Та женщина, о которой ты говорила… Ну, Нос…

Он рассказал, что посетил квартиру Гейл.

— Место преступления? Ломакс, ты уже не можешь и дня прожить без ужасов?

— Там ничего такого нет. Нет мебели, нет следов крови, никаких призраков. Просто там есть… запах.

— Ты хочешь, чтобы Нос понюхала там?

— Да.

— Ты не шутишь? Она же парфюмер!

— Но ты же сама говорила, что она может учуять каплю соуса, которую пролили на ковер полгода назад!

— Ну хорошо, она учует, что полгода назад Гейл пролила соус на ковер. Что дальше?

— Кэндис, у любого жилища есть собственный запах. У каждого — свой. Это запах самого дома и людей, что живут там. А если нос этой женщины так чувствителен, она может многое понять по запаху.

— Боже мой, — задумалась Кэндис, — неужели каждый дом пахнет по-своему? А чем пахнет наш?

— Собакой. Иногда готовкой. Детьми.

— Ты считаешь, я должна использовать освежитель воздуха?

— Нет. Я считаю, ты должна позвонить этой женщине и попросить ее помочь мне.

Кэндис колебалась.

— Она немного странная. Наверное, она не согласится.

Кэндис ошиблась. Когда Ломакс приехал домой, зазвонил телефон. Кэндис договорилась, что Ломакс заедет за Носом и отвезет ее на место преступления уже завтра.

— Есть вести с живодерни? — спросила Кэндис.

— Нет.

Зрелище стольких печальных коричневых глаз расстроило Ломакса. Ни одна пара не принадлежала Депьюти.

— Даже если ваш пес не вернется домой, не волнуйтесь — мы здесь проверяем собак весьма тщательно, — сказал служащий.

Ломакс открыл пакет, который дал ему отец Джеферсона. Перевернул его, и письма Гейл с глухим стуком выпали на ковер. Ломакс начал раскладывать их по стопкам. Будь Депьюти дома, он все время совал бы свой длинный нос в письма и пытался бы посидеть на них. А Ломакс отпихивал бы его. Чтобы не чувствовать себя так одиноко, Ломакс включил телевизор. На экран он не смотрел.

В самой большой стопке лежали рекламные объявления и прочий мусор. Почти везде были указаны обратные адреса, и Ломакс записывал их в блокнот. Бесплатные каталоги музыкальных фирм и книжные каталоги. Страховые и финансовые проспекты.

Следующая стопка состояла из деловых писем. Наконец, были еще пять конвертов, подписанных от руки и скорее всего содержащих открытки. Рождественские, несколько открыток, датированных февралем. Ломакс решил, что день рождения Гейл в феврале. На открытке из Женевы был изображен крохотный лыжник, спускающийся по огромному заснеженному склону. Надпись на французском выглядела неразборчивой.

Ломакс приуныл. С той самой минуты, как консьерж отдал ему пакет, Ломакс представлял себе, что мимолетного взгляда на конверты будет достаточно для того, чтобы приоткрылась новая страница из жизни Гейл. Однако пока он выяснил только, что у Гейл была подруга в Иллинойсе и еще одна — в Канзас-Сити. В феврале она даже не подозревала о том, что Гейл давно уже нет в живых. Он понял это, открыв первый же конверт.

Зазвонил телефон. Ломакс снял трубку, как всегда, надеясь, что это Джулия. Раздалось шипение и треск, затем сквозь шум прорезался голос Ким:

— Ломакс, это ты? Прием.

— Ким?

— Ломакс, я звоню из машины Макмэхона. Прием.

— Не надо все время повторять «Прием», — донесся голос Макмэхона. Он казался нетрезвым. — Ты же не на чертовом корабле.

Где-то рядом раздавались чьи-то вопли и нестройное пение. Ломакс безошибочно распознал звуки, обычно сопровождающие гулянку астрономов. Телефон отключился. Ломакс решил, что машина скрылась за горой.

Снова раздался звонок.

— Мы едем сюда. Прием, — взвизгнула Ким.

— Куда сюда?

— К твоему дому. У тебя еды хватит?

— А сколько вас?

— Прием! Не отвечай, пока я не скажу: «Прием».

— Сколько нужно еды?

— Три полных машины, много итальянцев. Прием.

— Ну, столько еды у меня нет. Прямо перед поворотом на старую дорогу к шахтам есть пиццерия. Я сделаю заказ по телефону, а вы захватите его по пути.

Раздались крики. Ким перевела.

— Виски! Пиво! Где тут можно купить? Прием.

— Маленький магазинчик у пиццерии. Где вы?

— На полпути. Увидимся. Прием и пока.