Полнолуние

— Да уж, сволочное местечко, — согласился Рудерман, маленький чернявый человечек, скуластый и курносый, и этим самым до странности похожий бы на колхозника из рязанской деревни, если бы не жёсткие смолистые кудри, неуничтожимые даже офицерской стрижкой, смуглое лицо и быстрые тёмные глаза. — Здесь ещё раньше случай был, с вохровцем, знаете?

— Нет, — выпучился Сумской. — Какой случай?

— Хм! — хмыкнул начштаба, довольный тем, что удивил слушателей. — Ну, как же… Было тут такое дело, лет сорок тому назад. Тогда ещё бригады не было, батальон был. Спецбатальон службы горючего — так называлось. А охрану ВОХР нёс, из местных. Были у них карабины времён царя Гороха, кавалерийские, что ли… Но врать не буду, не знаю. Ну так вот, заступил один такой гвардеец на ночную смену, с двух до четырёх, что ли. А в четыре пошёл разводящий менять — и привет. Нет часового. Причём карабин, бушлат и фуражка — на вышке, а человека нет. Пропал, как сгинул. Искали, искали — ноль. Так до сих пор и загадка…

— Погоди, — недоверчиво сказал Сумской. — Как это — пропал?.. Что значит — взял и пропал? Непонятно. Это что-то ты, брат, загнул, аж втроём не разогнуть.

— Ну вот, — обиделся Рудерман. — Что я, сочинять буду, что ли? Это мне Феофаныч рассказывал, можешь спросить. Он тогда вохровцем был, он всё это отлично помнит.

Гражданский служащий Николай Феофанович Кудрявцев проработал в части всю свою сознательную жизнь вохровцем, плотником и, наконец, электриком. Продолжал работать и сейчас, уже будучи пенсионером, на полставки — опять-таки плотником.

Клименко жалел старика, держа его на работе, хотя уж и работник из него был никудышный за возрастом, да и случалось, грешил ветеран веселием Руси, и даже на рабочем месте.

— Да ну, Феофаныч наговорит! Он, небось, с утра шары залил и понес…

Рудерман раскрыл было рот, чтоб доказать обратное, но тут чуткий майор встрепенулся и замер.

— Идут! — заключил он через секунду.

И оказался прав, так как на крыльце появились Клименко, Зимин и приезжий полковник. Не дожидаясь слов, Терентьев включил зажигание.

Мотор с готовностью взревел, Артур несколько раз энергично даванул акселератор, нагнетая обороты. Полковник и Зимин застопорились на крыльце, о чём-то заговорив со стоящими там (вернее, полковник заговорил, а Клименко, не задерживаясь, прошагал к машине.)

Распахнув переднюю дверцу, комбриг легко, как казак в седло, прыгнул на сиденье.

— Умаялся? — спросил он добродушно. — Ну ничего, сейчас отдохнёшь. Сейчас отвезём начальство в «Волну» (гостиница «Волна» знаешь где?..) Потом — домой, и дуй в часть. Завтра ко мне чуть пораньше, где-то без пятнадцати восемь, а к восьми подъедем к «Волне»… Уразумел?

Клименко бодрился, но Артур видел, что ему невесело. Случай, что и говорить, малоприятный.

— Так точно, — негромко отозвался Артур, слегка прижав газ. Двигатель недовольно завыл. — Товарищ полковник, вы, пожалуйста, напомните завтра зампотеху, чтоб свечи со склада выписал. Там на втором цилиндре свеча уж еле дышит, а запасных нет. Я ему сегодня говорил, да ведь тут такая суматоха…

— Ладно, — сказал Клименко, вылезая из машины. — Ну всё, поехали. Не гони, дорога мокрая!

Полковник и майор распрощались с офицерами и подошли к «УАЗу». Клименко перебрался назад, туда же присоседился к нему майор, а полковник угнездился впереди. Сначала ехали без разговоров, перебрасывались незначащими фразами, потом полковник принялся вспоминать свою службу за границей: темно вспоминал, с бесконечными отступлениями, с сомнениями в датах — так что к тому моменту, когда машина тормознула у парадного «Волны», Артур так и не понял, о чём же, собственно, был этот рассказ.

Номера были забронированы заранее, но Клименко, конечно, пошёл с приезжими лично удостовериться, что всё в порядке. Удостоверился. Попрощался, пожелал спокойной ночи, спустился вниз и поехал к себе.

Проинструктировав водителя напоследок, он скрылся в подъезде, а Артур, развернувшись на дворовой площадке, выехал на улицу.

Он испытал хорошее чувство свободы. Один в машине, полумрак, ночной город, огни, отражённые в мокрых мостовых. Проехав по бульвару, Артур повернул направо, остановился у телефонной будки, выключил двигатель и открыл свою дверцу.

Некоторое время он сидел, прислушиваясь к равномерному шороху капель, задевающих листья здешних лип, ощущая запах городского дождя, нелетнюю уже прохладу, неспокойный ветерок, мечущийся по коленчатым узким переулкам.

Артур ни о чём не думал, просто сидел, расслабившись.