Полный курс русской истории Николая Карамзина в одной книге

Василий Дмитриевич подвигами не отличился. На столе он сидел 36 лет. Он был очень осторожен и подозрителен: своего дядю Владимира боялся и ожидал, что тот возьмет и посягнет на его власть. Он даже не допускал к государственным делам. В конце концов Владимир Андреевич рассердился на племянника и уехал прочь.

«Три предмета долженствовали быть главными для политики государя Московского, – пишет Карамзин, – надлежало прервать или облегчить цепи, возложенные Ханами на Россию, – удержать стремление Литвы на ее владения, усилить Великое Княжение присоединением к оному Уделов независимых. В сих трех отношениях Василий Димитриевич действовал с неусыпным попечением, но держась правил умеренности, боясь излишней торопливости и добровольно оставляя своим преемникам дальнейшие успехи в славном деле государственного могущества».

Что касается пункта первого, то никаких цепей Василий не порвал. Напротив, с Ордой у него были изумительные отношения.

«Еще никто из Владетелей Российских не видал там подобной чести. Казалось, что не данник, а друг и союзник посетил Хана. Утвердив Нижегородскую область за Князем Борисом Городецким, Тохтамыш, согласно с мыслями Вельмож своих, не усомнился признать Василия наследственным ее Государем. Великий Князь хотел еще более и получил все по желанию: Городец, Мещеру, Торусу, Муром. Последние две области были древним Уделом Черниговских Князей и никогда не принадлежали роду Мономахову.

Столь особенная благосклонность изъясняется обстоятельствами времени. Тохтамыш, начав гибельную для себя войну с грозным Тамерланом, боялся, чтобы Россияне не пристали к сему завоевателю, который, желая наказать неблагодарного повелителя Золотой Орды, шел от моря Аральского и Каспийского к пустыням северной Азии.

Хотя Летописцы не говорят того, однако ж вероятно, что Василий, требуя милостей Хана, обещал ему не только верность, но и сильное вспоможение: как Глава Князей Российских, он мог ручаться за других и тем обольстить или успокоить преемника Мамаева; корыстолюбие Вельмож Ординских и богатые дары Василиевы решили всякое сомнение».

Вот так. Вспоможение князь обещал. Великое счастье для его родины, что все вспоможение ограничилось только личным участием Василия в одной из битв с Тамерланом, и это участие осталось незаметным для последнего. Иначе бы вместо Московской Руси лежала выжженная пустыня.

На возвратном пути Василий мимоходом прихватил себе у князя Бориса Нижний Новгород, а скоро и все княжество Суздальское, и все земли между Новгородом и Рязанью. В 1393 году он взял восставший Торжок и показал наглядно, что из себя представляет полновластный государь: «велел Боярам снова идти с полками в Торжок, изыскать виновников убийства и представить в Москву. Привели семьдесят человек. Народ собрался на площади и был свидетелем зрелища ужасного. Осужденные на смерть, сии преступники исходили кровию в муках: им медленно отсекали руки, ноги и твердили, что так гибнут враги Государя Московского!..

Василий еще не имел и двадцати лет от рождения: действуя в сем случае, равно как и в других, по совету Бояр, он хотел страхом возвысить достоинство Великокняжеское, которое упало вместе с Государством от разновластия».

Объяснение причины не улучшает содеянного. Василий Дмитриевич был на той площади и лично наблюдал за исполнением казни. Ему это нравилось.

Со вторым пунктом, то есть с Литвой, дело и вовсе обстояло печально: границы Литвы не только не отошли на запад, но и вовсе придвинулись на восток. Витовт благополучно «уедал» все новые и новые земли. И в конце концов Василий стал думать не о расширении своих владений за счет Литвы, а о сохранении своих владений в границах Московского княжества. «В сие время, – говорит Карамзин, – уже почти вся древняя земля Вятичей (нынешняя Орловская Губерния с частию Калужской и Тульской) принадлежала Литве: Карачев, Мценск, Белев с другими Удельными городами Князей Черниговских, потомков Святого Михаила, которые волею и неволею поддалися Витовту. Захватив Ржев и Великие Луки, властвуя от границ Псковских с одной стороны до Галиции и Молдавии, а с другой до берегов Оки, до Курска, Сулы и Днепра, сын Кестутиев был Монархом всей южной России, оставляя Василию бедный Север, так что Можайск, Боровск, Калуга, Алексин уже граничили с Литовским владением».

Василий так боялся Витовта, что даже осерчал на своего тестя, рязанского князя Олега, что тот посмел идти бить литовцев под Калугой, и объяснял ему, что нельзя беспокоить сильного. Олег вынужден был отвести войска, за что и поплатился: Витовт разметал всю рать князя.

Василий, впрочем, имел тут свой интерес: Рязанское княжество снова было ослаблено. Точно так же он желал ослабить и Новгород. Снова всплыл несчастный вопрос о закамском серебре. И Василий пошел войной на новгородцев. Ему удалось отнять всю Двинскую землю, что лишало Новгород хорошего источника дохода.