Полный курс русской истории Николая Карамзина в одной книге

Толпа этого только и ждала. Стрельцы едва отбили его, полуживого, и требовали честного суда: рядом жила привезенная в Москву Мария Нагая. Послали за ней и спросили будто бы, сын ли он ей. Мария отреклась (по другому источнику, толпа ничего не спрашивала). С криками толпа бросилась на окровавленного Самозванца и забила его до смерти так, что когда труп показали Марии, та сказала, что, не знает, ее ли это сын — узнать его было невозможно.

Марина же спаслась чудом. Ее в простой одежде московский народ не узнал. Покончив с царем и царицей, народ-богоносец бросился убивать поляков. Врывались в дома, хватали сонных с их постелей, избивали, резали и грабили. Таким было это веселое утро 17 мая, накануне потешного праздника.

Несчастному Мнишку, который был в шоке от этого кошмара, сказали просто: кончилось Царство бродяги. Марину взяли под стражу и держали как пленницу. Мнишку разрешили с ней видеться, но путь к дочери теперь лежал сквозь вооруженный строй москвичей.

Резня остановилась только к полудню. Весь день до вечера русские праздновали свою победу. А потом задумались: кто же будет управлять страной? Сомнений быть не могло: Василий Шуйский, изобличивший измену. Для того, чтобы утверждение нового царя было законным, с тем же вопросом обратились к Думе. Дума без колебаний назвала Шуйского. 19 мая его провозгласили царем. Причем в срочном порядке: патриарха Игнатия сместили, а нового избрать не успели, так что обошлись одними митрополитами и епископами. А телом несчастного царя Дмитрия в конце мая выстрелили из пушки в ту сторону, откуда он въехал в Москву.

Царствование Василия Иоанновича Шуйского

1606–1610

Василий в первую очередь отменил все нововведения Лжедмитрия. Он не видел в них никакого смысла, одну ересь. Своей задачей он считал вернуть все так, как было раньше, то есть до Самозванца.

Другой задачей было, конечно, разобраться с арестантами, а таковых оказалось немало. Вероятно, пытанные узники сообщали теперь странные сведения: и о Дмитрии они знали, что он не царь природный, и замышлял он собрать всех знатных бояр и убить, и вред он желал принести Москве, и Русь он ненавидел лютой ненавистью — чего под пытками не скажешь?

Чтобы успокоить людей, все результаты допросов сразу же были обнародованы. Потом привели народ к присяге, где чаще всего встречается частица «не»: Шуйский не без оснований боялся, что народ, попробовавший крови, усомнится в неприкосновенности жизни богоданного царя.

1 июня его венчали на царство. Обряд был скромным, чтобы в приятную сторону отличаться от недавней латинской пышности. Василий пиров не затевал, денег не раздавал, никаких милостей от него не дождались.

Начались опалы. Шуйский отлично понимал, что врагов у него больше, чем друзей, и поэтому хотел разобраться сразу со всеми, чтобы потом не умереть так, как наивный Самозванец.

Но радости, что справедливость восторжествовала, в столице не было. Дело не в том, что Шуйский был плох. Шуйский был стар. Следовательно, после его смерти встала бы такая же проблема с престолонаследием. Дабы хоть как-то придать торжественность (и справедливость) своему воцарению, Василий приказал перенести мощи царевича Дмитрия из Углича в Москву и выставить для всеобщего обозрения. Он надеялся, что вопрос о царевиче закрыт теперь навсегда.

Раку перенесли. Народ рыдал. Тут же появились какие-то чудесно исцеленные. Кто-то прозревал, кто-то начинал ходить. Когда Василий решил было раку захоронить, народ взвыл, что мощи теперь чудотворные. Пришлось так и оставить кости Дмитрия в церкви, сделав новую деревянную раку и обшив ее атласом, на помосте, чтобы можно было благостно приложиться и получить исцеление.

Такое решение одобрил и новый избранный патриарх Гермоген, причислив Дмитрия к святым угодникам. После недолгого правления Самозванца в Москве не хотели иного партриарха — только сурового гонителя любой ереси. Гермоген был православен настолько, что прежде (да и потом) наживал себе врагов.

А между тем арестованные поляки сидели в застенках, и нужно было думать, что с ними делать дальше. Сигизмунд, озабоченный тем же самым, то есть тем, что сделают с его подданными, велел послам идти договариваться. Русские теперь не слушали, а обвиняли. Послов сразу поставили на место, упомянув, что Самозванца на Москву привели они сами и что король тоже отвечает за то, как пострадала Москва.

Послы только оправдывались и просили отпустить заключенных под стражу с миром, обещая никакого вреда Москве не принести. Василий отпустил простых воинов, но всех знатных поляков и Мнишка в Москве задержал, обещая, что этот вопрос решится между ним и королем. Но король был в замешательстве, он тоже не знал, защищать своих панов или не защищать.