Полный перебор (СИ)

— Я понял. Это полезно нам/позволит выжить, а интересы других не важны/второстепенны, потому что они не часть нас. Да, я могу попробовать… Но не знаю, как долго продержится форма, слишком много условий/факторов, недостаточно опыта/знаний.

Павлом владело двойственное чувство — с одной стороны, он был доволен, что вопрос с формой как-то сдвинулся с мертвой точки, и были хоть какие-то намеки на план действий. С другой, ему было немного неловко — как будто он научил ребенка чему-то плохому… Лгать, использовать других в своих интересах… Пренебрегать их жизнями. Как бы это все потом не аукнулось.

Хотя, это же всего лишь мутанты, да? Как и он сам, ха-ха.

На этой двойственной ноте общение с «внутренним голосом» пришлось прервать — к дереву, под которым подобно древнему богатырю сидел Павел, набираясь сил, приближались два других, более опытных «витязя». По их внешнему виду, впрочем, трудно было бы отнести их к богатырскому сословию — если Крыс выглядел просто очень уставшим, то Тифа словно пропустили через молотилку. Весь измятый, перекошенный, в разноцветных пятнах синяков, с которыми никак не могла справиться даже его усиленная регенерация… Даа, а Павел еще жаловался на свое состояние. Да он по сравнению с этим полутрупом просто огурец.

— Все? — отрывисто спросил Крыс, подходя. — Работает?

Павел открыл было рот, собираясь рассказать о новой ступени коммуникации с симбионтом, но… Что-то вдруг заставило его передумать. Ядро Крыса. Гораздо более развитое, установленное давным-давно. Почему Крыс не упоминал о его возможностях, в частности, о способности его к связной речи? Да и вообще не очень-то распространялся о своих талантах… и с советами по развитию не усердствовал. Так что вместо первоначальной речи Павел ограничился невнятным:

— Да, вроде…

Крыс, однако, ничего уточнять не стал, лишь покивал и нырнул в хранилище трофеев, вылавливая нужный экземпляр.

— Так. Времени осталось не так много, так что… Ограничимся самым необходимым. Разгоним печень-почки, чтоб ты от токсинов не загнулся… Легкие, спинной… Ах, черт, у тебя же там эта хрень. — Крыс замер, задумчиво побарабанил пальцами по колену, затем что-то решил и махнул рукой. — Ладно, обойдешься. Тогда вот эта парочка, скорость реакции и вычислитель.

Крыс скептически осмотрел Павла с ног до головы и кивнул в подтверждение своим мыслям.

— Да. Так и сделаем. Еще кое-что воткнешь по пути, все равно делать тебе будет нечего. Держи.

«Бирюзовый кубик», — подумал Павел, машинально запихивая в приемник очередное ядро. — «Как он их определяет, черт возьми? Не могут же мутанты придерживаться каких-то стандартов маркировки, выращивая в себе эти органы, ведь так?»

— Вот, ставь в том порядке, в каком лежат, — Крыс кивнул на ровную цепочку, выложенную из отобранных ядер и умчался. Тиф все так же молча поковылял следом, стиснув зубы.

Павел проследил, как мутанты скрываются среди куч тел, усеивающих бывшее поле боя, и сконцентрировался, мысленно обращаясь к невидимому собеседнику.

— Так, на чем мы остановились…

* * *

Все-таки речь — одна из самых великих вещей, когда-либо изобретенных человечеством. Сколько усилий и времени потребовалось, чтобы объяснить Симу саму идею дополненной реальности, связь абстрактных значков с показателями организма, да и что такое сами эти показатели!

Теперь же, когда от мысленного мычания и подбора разнокалиберных эмоций удалось перейти к разумному обсуждению проблемы, результат поражал.

Перед глазами Павла мягко светилась объемная схема человеческого тела. Схема была расцвечена оттенками трех цветов, зеленого, желтого и красного. Идея была не нова, но ничего лучше придумать не удалось. Первоначально картинка сияла всеми цветами радуги, и выглядело все это великолепие настолько вырвиглазно и непонятно, что вернулась отступившая было тошнота.

Три цвета, норма-легкие нарушения-серьезные нарушения. Классика не стареет.

Общий тон фигурки обнадеживал — ярко-красных пятен не наблюдалось, розовели многострадальные потроха, не справляющиеся с наплывом всевозможных отходов, спровоцированным глобальной перестройкой организма. Желтели свежеустановленные модули, еще не сжившиеся окончательно с новым окружением, не вошедшие в рабочий ритм. Все остальное — мышцы, кости, нервная и кровеносная системы, комочек — вместилище Сима и головной мозг — вместилище собственно самого Павла, успокаивали мягкими зелеными переливами. Единственное, что немного напрягало — серое пятно в самом центре грудины, стыдливо заштрихованное по диагонали бледно-бледно-зелеными полосочками. Про таинственного квартиранта Сим тоже ничего сказать не смог и вообще, кажется, немного его побаивался. Прочная оболочка настойчиво сопротивлялась всем попыткам симбионта поближе познакомиться с ее внутренним миром.