Полный перевод «Ляо-чжай». Том 2

Есть много учеников. Тысячи людей приходят поесть каждый день. Земля вокруг деревни занимает тысячи акров, все они являются хорошими полями, и все они были куплены этим человеком по фамилии Цзинь. В деревне десятки хороших домов, все они монашеские, и больше никого нет. Иногда встречаются миряне, безземельные и безработные, арендаторы, которые приезжают арендовать другую землю со своими женами и детьми. Таких существуют сотни. Внутри каждых ворот окружающие дома соединены, и эти арендаторы живут в них. Монахи живут посередине, перед ними есть зал, а под карнизом балок и колонн все они раскрашены, блистательные и ослепляющие. Все экраны в зале были кристально чистыми и яркими, и можно было видеть фигуры. За холлом находится спальня с алыми занавесками, великолепными занавесками, мускусом орхидеи и сильным запахом. Кровать вырезана из сандалового дерева и инкрустирована золотом, серебром и перламутром. Парчовый матрас и вышитое стеганое одеяло на кровати толщиной более фута. Стены оштукатурены знаменитыми картинами с изображением красот и пейзажей, и свободного места почти нет. Десятки людей за дверью ответили долгим криком, похожим на раскат грома. Те, кто носил красные кисточки на головах и кожаные сапоги на ногах, собрались, как вороны, ожидая, как белые цапли. Те, кто что-то делал, прикрывали рты, чтобы заговорить, и вставали, чтобы внимательно слушать. Гости приходили в спешке, и было накрыто более десяти банкетных столов, и они были сервированы сразу же, как только их заказали. Жарка, варка на пару, тушение на пару, тушеная, ароматная и сочная, дымящаяся, как дымка. просто не осмеливался открыто воспитывать проституток. Но есть десятки мальчиков, все они умны и обаятельны. С черной марлей, обернутой вокруг его головы, и песни, поющие во рту, людям приятно слушать и смотреть.

Если Цзинь хочет путешествовать, вокруг него десятки садники ездят верхом до и после, а луки и стрелы у них на поясе трутся друг о друга и гремят. Все рабы называли его "Мастер Цзинь”. Это миряне в деревне, некоторые называют его "предок”, некоторые называют его "дядя, дядюшка”. Его не называют ни "учителем”, ни "дворянином”, ни монахом. Вышли его ученики, немного меньшего размера, чем его формирование, и почти такие же, как у богатых сыновей. Монах Цзинь также завел много друзей, даже если он был за тысячи миль отсюда, он часто был хорошо информирован, поэтому долгое время контролировал правильность и неправильность одной района. Если случайно обидит его, будете напуган до смерти. Он вульгарен и некультурен; с головы до пят в нем нет ни капли элегантности. Не будет декламировать сутру или произносить проклятие до конца своей жизни. Его нога никогда не переступает порог монастыря, он никогда не ставит в доме деревянные брусочки (как рыба) и никогда не носит четки на теле. Мало того, что ученики никогда не видели и не слышали о такого рода вещах. Все женщины, снимавшие его дом, были разодеты в пух и прах, как столичные леди. Украшения из жировой пудры поставляются монахами. Монахи не скупились, так что на земле остались сотни фермеров без земли. Часто арендатор отрезает монаху голову и закапывает ее под кроватью, и никто об этом не спрашивает. В лучшем случае арендатора выгоняют, потому что таких вещей слишком много, так что это неудивительно.

Цзинь также купил сына со другой фамилией в качестве приемного сына. Он нанял учителя-конфуцианца, чтобы тот научил его грамоте. Этот ребенок умен и прилежен, и он хорошо пишет, поэтому ему разрешено поступить в официальную школу страны. Немедленно, в соответствии с соответствующими правилами, он стал учеником высшей школы. Вскоре он сдал экзамен кандидата. Поэтому перед именем Цзинь было добавлено более громкое слово “старший”. В прошлом те, кто называл его "Мастер”, меняли имена на "старший Мастер", а те, кто преклонял перед ним колени, также называли себя сыном и внуком.

Через несколько лет монах старший Мастер умер. У сына благочестия, ношение льняной одежды и тяжелое сыновнее благочестие в соответствии с конфуцианским этикетом, употребление каши, проживание в соломенных хижинах, сон на соломенных циновках и на комьях земли, называют себя “сиротами” перед умершим. Траурные палочки учеников были завалены столами и кроватями, и только госпожа сына плакала за залом духов. Все ученые и мастеры, муж и жена были аккуратно одеты, раздвинули занавес духовного зала и пришли скорбеть. Те, кто был одет в официальную форму и официальные шляпы, те, кто ехал на больших лошадях и роскошных машинах, заполнили дороги. В день похорон павильоны "Убежища духов" один за другим превратились в облака, а флаги "серпантина духов" закрыли небо и солнце.