Полный порядок, Дживз!

Я помог Гусику спуститься по лестнице. Моё хладнокровие, которое даже не снилось тёте Делии, позволило мне сразу разобраться в тайных побуждениях, которые двигали Гусиком, загнав его на крышу. То, что тётя Делия приняла за каприз поднабравшегося придурка, было на самом деле страхом удиравшего со всех ног фавна.

— За тобой гнался Тяпа? — сочувственно спросил я.

Гусик затрясся с головы до ног.

— Чуть было не схватил меня на верхней площадке лестницы. Я с трудом протиснулся в окошко на чердаке и пополз по карнизу.

— Это охладило Тяпин пыл?

— Да. Но потом я понял, что мне некуда деться. Крыша была покатой во всех направлениях, а обратно я вернуться не мог. Мне пришлось ползти по карнизу дальше, а затем я вдруг оказался на слуховом окне. Кем был тот тип?

— Тот тип, как ты его называешь, — шеф-повар моей тёти Делии, Анатоль.

— Француз?

— От кончиков ногтей до корней волос.

— Тогда понятно. Никак не мог взять в толк, чего я хочу. Все французы бараны. До них доходит, как до жирафов. Если человек видит, как человек торчит на крыше, должен же человек понять, что человека надо впустить. Так нет же, вылупился на меня и стоял столбом.

— Махая десятком кулаков.

— Вот именно. Одним словом, баран. Слава богу, всё обошлось.

— Да обошлось: временно.

— А?

— Я подумал, Тяпа вряд ли угомонится. Наверняка рыщет по всему дому.

Гусик подпрыгнул, как молодой козлик.

— Что же мне делать?

— Не трусь. Будь мужчиной. Иди к себе и забаррикадируй дверь.

— А если он рыщет по моей комнате?

— Переберись в другую.

Но наши страхи оказались напрасными. О Тяпе не было ни слуху ни духу. Гусик юркнул в свою комнату, захлопнул за собой дверь, и я услышал, как ключ поворачивается в замочной скважине. Понимая, что в данный момент я больше ничем не могу помочь страдальцу, я решил вернуться в столовую и обдумать ситуацию за порцией фруктового салата. Но не успел я положить салат в тарелку, как в комнату вошла тётя Делия. Вид у неё был далеко не радостный.

— Принеси мне чего-нибудь выпить, Берти, — сказала она, устало опускаясь в кресло.

— Что именно?

— Что угодно, только покрепче.

Обратитесь к Берти Вустеру с подобной просьбой в любую минуту, и я гарантирую, вы не пожалеете. Сенбернары, спасавшие альпийских туристов, вряд ли действовали бы решительнее, чем я. В течение нескольких секунд было слышно лишь бульканье: тётя Делия утоляла жажду, увлажняя обезвоженные ткани своего организма.

— Ты должна как следует отдохнуть, тётя Делия, — добродушно посоветовал я. — Здорово тебе досталось, что? Наверное, вся издёргалась, пока утешала старину Анатоля. — Я с наслаждением откусил кусок тоста с анчоусным паштетом. Надеюсь, всё уладилось в лучшем виде?

Она посмотрела на меня долгим взглядом, по-моему, это так называется, и нахмурилась, словно что-то обдумывая.

— Аттила, — в конце концов произнесла она. — Точно. Гунн Аттила.

— А?

— Я пыталась вспомнить, кого ты мне напоминаешь. Был один такой, повсюду сеявший разруху, превращавший цветущие сады в пустыни, крушивший домашние очаги, где до него жили тихо и мирно. Его звали Аттила. Просто удивительно, продолжала она, вновь осматривая меня с головы до ног. — На первый взгляд ты обычный безвредный идиот, возможно, невменяемый, но совсем не буйный. А на самом деле ты грозный бич, хуже чумы. Поверь мне, Берти, когда я начинаю о тебе думать, меня охватывают такие ужас и тоска, что хочется сунуть голову в петлю.

Удивившись и, по правде говоря, немного обидевшись, я попытался ей ответить, но то, что я принял за анчоусный паштет, оказалось на поверку липкой замазкой, которая обволокла мне язык и забила рот лучше любого кляпа. Пока я пытался напрячь свои голосовые связки, тётя Делия вновь заговорила:

— Ты хоть понимаешь, что натворил, прислав сюда этого Пенька-Бутылька? О том, что он напился до чёртиков и превратил церемонию вручения призов в двухсерийную кинокомедию, я не скажу худого слова, потому что, не стану скрывать, я давно не получала такого удовольствия. Но когда сразу после того, как я с великим трудом, проявив небывалое терпение, уговорила Анатоля остаться, твой Бутылёк начинает скалиться на него сквозь слуховые окна и выводит Анатоля из себя до такой степени, что тот слышать ничего не хочет и заявляет, что собирается покинуть мой дом завтра утром:

Мне удалось справиться с паштетной замазкой, и я обрёл дар речи.

— Что?!

— Да, Анатоль покидает нас завтра, и теперь бедняга Том будет страдать несварением желудка до конца своих дней. И это ещё не всё. Я только что видела Анжелу, и она сообщила мне, что обручилась с этим Бутыльком.

— Да, временно, — неохотно признался я.

— Держи карман шире! Она во всеуслышанье объявила о помолвке и теперь рассуждает о предстоящей в октябре свадьбе с таким хладнокровием, что становится жутко. Хорошие новости, верно? Если б в эту самую секунду сюда зашёл пророк Иов и мы оба начали бы жаловаться на судьбу, мы проговорили бы до утра. Хотя, конечно, Иову до меня далеко.

— У него были струпья.

— Что с того?

— Болезненная штука, насколько мне известно.