Полный порядок, Дживз!

В данном конкретном случае суть, бесспорно, была в Бассет. Зто она устроила всю свистопляску, дав Гусику от ворот поворот, и, естественно, первым делом надо было заставить её пересмотреть свои взгляды и забрать Гусика обратно. Тогда Анжела, образно говоря, снова оказалась бы в обращении, Тяпа утихомирился бы, а следовательно, рано или поздно всё устроилось бы в лучшем виде.

Я решил, что как только доем сыр, отправлюсь на поиски Бассет и попробую уговорить её одуматься, пустив в ход всё своё красноречие.

И в эту самую минуту она вошла в столовую. Собственно, я должен был предвидеть, что никуда она не денется. Я имею в виду, как бы ни болели разбитые сердца, стоит им пронюхать, что стол накрыт, они обязательно за ним появятся.

Она шла по комнате, буквально пожирая глазами лососину под майонезом, и, несомненно, через секунду зарылась бы в неё по уши, если б я, под влиянием нахлынувших на меня чувств, не выронил бы фужер с бодрящей жидкостью, с помощью которой намеревался восстановить свои силы. Звук разбившегося вдребезги фужера заставил девицу вздрогнуть и обернуться, и на какое-то мгновение она смутилась. На её щеках появился лёгкий румянец, а глаза-блюда сместились со своих орбит.

— Ох! — выдохнула она.

Я не раз убеждался, что в подобных ситуациях от неловкости легче всего избавиться, если незамедлительно что-то сделать. Займите свои руки, и считайте, битва наполовину выиграна. Я схватил пустую тарелку и кинулся вперёд.

— Положить вам немного лососины?

— Благодарю вас.

— Чуть-чуть салата?

— Если вас не затруднит.

— А что будем пить? Какую отраву предпочитаете?

— Если можно, капельку апельсинового сока.

В горле у неё булькнуло. Нет, я не имею в виду, она булькнула апельсиновым соком, я ещё не успел её обслужить, но эти два слова, видимо, навеяли на неё определённые воспоминания. Должно быть, она испытала те же чувства, что какой-нибудь потомок итальянского настройщика роялей, который неожиданно услышал о спагетти. Щеки у неё раскраснелись ещё сильнее, глаза затуманились, и я понял, что теперь уже не имеет смысла продолжать разговор на нейтральные темы о лососине под майонезом или салате.

Наверное, она тоже это поняла, потому что, когда я решил перейти к делу и для начала сказал: «Э-э-э», она тоже сказала: «Э-э-э», и наши два «Э-э-э» как бы столкнулись в воздухе и нерешительно между нами зависли.

— Извините.

— Прошу прощенья.

— Вы говорили:

— Вы говорили:

— Нет, прошу вас, продолжайте.

— Ох, ну ладно.

Я поправил узел галстука — в обществе особ женского пола я всегда так поступаю, — откашлялся, и очертя голову ринулся в атаку.

— Ссылаясь на ваше предложение от сего числа:

Она опять покраснела и неловко ткнула в салат вилкой.

— Вы получили мою записку?

— Да, получил. Ваша записка у меня.

— Я попросила Дживза, чтобы он вам её передал.

— Да, Дживз мне её передал. Я её получил от Дживза.

Мы опять замолчали. Совершенно очевидно, она увиливала от разговора, не желая начинать первой, а следовательно, хотя мне жутко этого не хотелось, надо было брать бразды правления в свои руки. Я имею в виду, если бы никто из нас не начал первым, нам пришлось бы поедать лососину под майонезом и сыр, не произнося ни слова, а когда женщина с мужчиной остаются наедине, ничего глупее они придумать не могут.

— Да, я получил вашу записку.

— Я рада, что вы её получили.

— Да, я её получил. Только что прочёл самым внимательным образом. И по правде говоря, очень хотел вас спросить при первой же встрече, как вы на это смотрите, что?

— Как я на это смотрю?

— Да, именно это я и хотел спросить. Как вы на это смотрите?

— Но ведь я ясно обо всём написала.

— О, конечно. Яснее ясного. Ясно на все сто. Замечательно написали. Но: я имею в виду: э-э-э, я хочу сказать, глубоко тронутый оказанной мне честью, ну и так далее: но: прах побери!

Она аккуратно отправила в рот последний кусочек лососины и поставила тарелку на стол.

— Ещё немного салата?

— Нет, спасибо.

— Может, пирога?

— Нет, спасибо.

— Хотите тост с замазкой? Очень вкусный.

— Нет, спасибо.

Она взяла сырную палочку. Я краешком глаза увидел варёное яйцо, которое до сих пор почему-то не попалось в поле моего зрения. Затем я сказал: «Я имею в виду», а она одновременно со мной произнесла: «Мне кажется, я понимаю», и обе фразы снова столкнулись в воздухе и зависли самым неподобающим образом.

— Прошу прощенья.

— Ради бога, извините.

— Продолжайте.

— Нет, вы продолжайте.

И я вежливо помахал варёным яйцом, показывая, что уступаю ей место. Девице ничего не оставалось, как снова заговорить:

— Мне кажется, я понимаю, что вы хотели сказать. Вы удивлены.

— Да.

— Вы думаете о:

— Вот именно.

-:мистере Финк-Ноттле.

— Только о нём и думаю.

— Вам трудно объяснить мой поступок.

— Да.

— Понимаю.

— А я нет.

— Но это так просто.

Она взяла ещё одну сырную палочку. Совершенно очевидно, сырные палочки пришлись ей по вкусу.

— Нет, правда просто. Я хочу сделать вас счастливым.

— Очень благородно с вашей стороны. Нет слов.

— Я хочу посвятить всю свою жизнь тому, чтобы сделать вас счастливым.

— Вы настоящий друг.