Полный привод, или Километры вдоль нормальности

Жаклин окаменела – ничего эротичней она в жизни не видела. Девушка отмерла и продолжила стаскивать с него джинсы. Только джинсы.

Спустив ему брюки до колен, она наткнулась на мысль, что понятия не имеет, что правильнее сделать дальше. Села и глупо уставилась на его боксёры, под которыми вздымался заметный бугор, после чего подняла голову вверх на владельца всего этого богатства.

Тот тут же присел и поравнялся с ней лицом.

– Ложись, – подтолкнул он её. После того как она откинулась на спину, и до того как он, буквально рухнул с ней рядом, не прошло и пяти секунд – юноша лежал уже без джинсов, без ботинок, без носков и без боксёров – без ничего. Жаклин первым делом скосила глаза к его паху и невольно вспомнила фразу: «Стенки влагалища насчитывают в себе три слоя: слизистый, гладкомышечный и мышечно-эластичный».

«Надеюсь, в моём эластичном слое достаточно эластина», – подумала доктор Рочестер, попутно замечая, что её шотландского пациента опять начало потряхивать.

А пациент, всё больше и больше налегая, опять утаскивал её в омут возбуждения поцелуями и ласками. Жаклин прильнула к нему всем телом. Это было неописуемое блаженство – вот так слиться телами, переплестись ногами, ласкать друг друга губами и руками, озвучивая всё это сладостными стонами – счастье. Девушка уже вовсю стремилась к нему своими бёдрами.

– Боже, Жак… – вырвалась из Алекса полу молитва, когда он просунул туда руку и почувствовал, насколько она его хочет. – У-у, фак! – и шире раздвинул ей ноги коленом. Она чуть приподняла к нему таз, и он, приставив свой член к её входу, видимо, намеревался дождаться её реакции или даже какого-то знака – разрешения, но не смог и, только лишь почувствовав головкой её набухшую влажность, тут же толкнулся внутрь.

Он взвыл на всю комнату или даже квартиру своим фирменным звуком, задрав голову вверх, как волк – на луну. Жак тоже вскрикнула от полноты ощущений, даже забыв порадоваться, что он всё-таки вошел и даже поместился.

После этого они оба задохнулись от нахлынувшего все поглощающего удовольствия, и когда юноша выдохнул, и опустил голову, и посмотрел ей в глаза, она не узнала его во второй раз в жизни – на неё были направлены пустые, стеклянные глаза волка. Именно направлены, потому что смотрели они внутрь себя, взгляд был почти завораживающим и гипнотизирующим как у хищника. Да и выл парень точно как волк, не зря же этот звук так полюбился ему чуть ли не с рождения. Скулы у «волка» были сведены так, что уши прижались к голове, ноздри раздулись как у возбуждённой лошади, на шее вздулись вены. Пару раз моргнув, он немного очнулся и начал потихоньку двигаться и даже выругался:

– Фа-а-а-ак! Черт! Как хорошо! – Немного прозрев, Алекс разглядел и Жак. И увидел на её лице неподдельную муку.

«Сдерживается, – сделал он вывод. – Не порядок».

– Не терпи, Жак, не вздумай терпеть! Кричи! – сказал он, уже опять погружаясь в себя взглядом, – кричи, Жаклин!

– Ауф… – потихоньку вскрикнула девушка, – а-а-аих, – повторила она уже чуть громче.

Александр, имея в ушах эти звуки, утопил глаза в глазницах, и, опустив голову, начал просто умело, четко, методично, как хорошо отлаженная машина, толкаться в неё своим членом. Парень, отбросив всё на потом, явно шел к концу. Скорее всего, только к своему концу, но Жаклин почему-то была уверена, что её он не обидит. Через десяток толчков, он, дыша ртом, со звериным оскалом на лице и упавшими на глаза волосами, уже ошалело и так часто, как только был способен, вколачивался в неё со всей своей молодой дури.

А потом он открыл глаза.

И на фоне всё того же стеклянного взгляда его лицо начало корёжить от нестерпимо-сладкой тяжести желания и ожидания близкой разрядки, пока в конце концов всё-таки не взвыл каким-то острым, резким как выстрел криком, как подстреленный, раненый волк, не желающий расставаться с его никчемной волчьей жизнью. Алекс впервые был для Жак и страшен и прекрасен одновременно в этот момент. Его идеальное от природы лицо действительно искажалось не самым красивым образом, но то, что именно с ней он дошел до такого, именно она заставила или помогла ему пройти через всё это, делало Жаклин абсолютно, полностью, по-настоящему счастливой.

Изливаясь в неё, юноша вместе с семенем сам выворачивался наизнанку. Эмоции рвались из него помимо воли как частички нутра, в этот момент полностью контролируя своего хозяина.

Жаклин в это время уже была почти в беспамятном состоянии, измученная его напором и своими ощущениями. Её отрезвило рухнувшее на неё тело Александр. Он вышел из неё и тут же обнял голову руками и, задыхаясь, начал целовать всё на своём пути. Они молчали, не в силах произнести что-либо членораздельное, и тяжело дышали.

Спустя некоторое время, немного отдышавшись, и уже в какойто мере обретя себя самого, и почувствовав, что у него есть мозги, парень на столь радостной ноте, будучи под впечатлением от только что пережитого, начал говорить первое, что приходило ему в голову: