Поломка

Дни шли за днями, как ни отчитывал Ивана командир, что в атаке надо кланяться пулям, смотреть в оба, определять, откуда бьет противник, куда падают снаряды и мины, сержант Игнатьев соглашался, но как только подавалась команда «В атаку, за мной!» Иван, как угорелый, выскакивал из окопа и мчался вперед. И удивительно – месяц боев – и ни одного серьезного ранения, хотя мелких осколков нахватал, как бездомная собака репейника. Осколки вытаскивали в полковой санчасти, раны смазывали йодом, накладывали пластыри и снова – в свою родную роту. Иногда отлеживался два-три дня в санчасти, раны заживали скоротечно. За месяц боев люди в отделении менялись ежедневно: кого-то убивало или ранило, некоторых забирали в другие отделения, как наиболее опытных солдат при пополнении батальона. Игнатьев не успевал запомнить их фамилии и лица, это угнетало его.

В конце сентября при продвижении на Брянском направлении дивизия выскочила вперед, пока другими частями прикрывали фланги, немцы организовали контрнаступление. Дивизия растянулась не несколько километров – тылы защищала. Поступил приказ отступить назад и закрепиться на высотах, растянувшихся вдоль речушки. Взвод Моторина занял оборону на берегу речки в стыке двух небольших высоток, находясь в передовом охранении. Батальон занял оборону позади на высотах.

Немцы рано утром без артподготовки начала контрнаступление, рассчитывая на внезапность. Наши батальоны еще не успели влезть в землю. Хорошо, что берега речушки были заболочены – тяжелые немецкие танки увязли в трясине. Если бы не эта болотина, то они бы смяли взвод Моторина и между высотками прорвались в тыл дивизии. Тяжелые немецкие танки с близкого расстояния стали вести интенсивный огонь по всей линии обороны батальона и по тылам. Через несколько минут прилетели немецкие бомбардировщики. Приданные дивизии противовоздушные подразделения были на подходе, но пока вражеские самолеты беспрепятственно сбрасывали смертоносный груз на высотки, не обращая внимания на бойцов в окопах приречной полосы.

От группы отошел один Ю-88 и прошелся вдоль окопов забрасывая 250 килограммовые бомбы и расстреливая солдат из пулеметов. Одна из бомб с визгом плюхнулась недалеко от отделения Игнатьева. Ивана приподняло из окопа и шмякнуло на берег реки. Игнатьев то терял сознание, то приходил в себя и видел, как кругом взлетали фонтаны грязи от снарядов. К вечеру немецкие атаки были отбиты, подошли новые части.

Ивана Игнатьева тащили на палатке. Он стонал и кричал: контуженный, кости переломаны, тело иссечено осколками. Долго сшивали и сращивали Ивана, переводя из одного госпиталя в другой.

Возвратился он домой осенью 1944 года инвалидом второй группы. Израненый и искалеченный встретил день Победы в родной деревне.

Иван Игнатьев, как подранок, не годился к физическому труду. Продолжали вылезать осколки и кровоточить раны. Через день ездил в районный центр на перевязки. Надо было продолжать жить. Иван считал себя счастливым, что живой и дома. Почти все его сверстники – 23-26-го годов рождения – сложили головы под Москвой, Сталинградом и на Курской дуге. Он поступил учиться заочно в Очерское педагогическое училище и понял, что это его призвание. После окончания педучилища, руководство района, жалея его, определило на должность инспектора РОНО. Работа инспектора его тяготила. Иван не любил эту канцелярскую должность. Хотелось живого дела. Через год его назначили руководить начальной школой, позже своей родной Жернаковской школой, к этому времени она стала неполной средней. Он проработал здесь директором семь лет. Встретил в ней свою любовь, подругу жизни, учительницу Нонну, бывшую родом из Вышнего Волочка.

В связи с поступлением на заочное отделение пермского пединститута, стал просить перевода поближе к железной дороге и к городу, чтобы удобнее было возить на проверку контрольные работы и ездить на сессии. К этому времени у него уже была семья из трех человек. В 1954 году родилась дочурка Татьяна, а когда перевели директором школы на станцию Чайковскую – родился сын Андрей. Сыну Иван Григорьевич был рад безмерно – наследник. Будучи директором Чайковской средней школы, Иван Григорьевич познакомился на одном из совещаний в Нытве с Анатолием Максимовичем Черемных. Завязалась крепкая мужская дружба. Оба директора школ, фронтовики. Эта дружба длится и по сей день.

Иван Игнатьев пробовал еще в школьные годы писать стихи. Обращался в стихотворной форме к друзьям, товарищам, немного подражая то Пушкину, то Лермонтову. Свой слог наметился, когда стал директором школы. Поводом послужило рождение дочери. Много стихов посвятил жене, детям, внукам, друзьям.

Иван Григорьевич вырастил сына и дочку, радуется пяти внукам, особенно наследнику Ивану. Сейчас старый солдат живет в городе Нытве и возглавляет районную творческую организацию писателей и поэтов. Много раз я с ним встречался при открытии музея в селе Мокино, и в гостях у А.М. Черемных, и на творческой встрече с молодежью Нытвы. Замечательный человек Иван Григорьевич Игнатьев – наш Великопермский человек.