Полоса

И чем больше было внимания к Алексею Сергеевичу за пределами поселка, тем сильнее стало нарастать раздражение местных. Не всех, конечно, зато довольно активных, острых на язык. В основном мужиков. Обсуждали, что не такой уж Шулин герой, вспоминали: в начале двухтысячных вывозил он металл с аэродрома, сдавал, на полосу пускал большегрузы, которые кочуют зимой по северным районам, возят в дальние села товары и горючее… Да и, как утверждали некоторые, саму полосу Шулин когда-то был не прочь разобрать и продать, но это оказалось невозможным. “Были бы плиты не на месте залиты — продал бы!” Вспоминали, что и не особенно за полосой он следил, чистил от снега. Администрация присылала свои трактора, чтоб пробивали дорогу к аэропорту, разгребали вертолетную площадку. “А теперь, вишь, один он герой!”

Возникали и споры:

— Ну а что было делать с ненужным железом? Дожидаться, пока ржа сожрет? И не на себя он деньги с этого тратил…

— А на кого?! На какие шиши зубы себе отремонтировал? Вон заблестели как.

— Дальнобойщиков как не пускать? Где ночевать-то им?

— Ну так понятно… Но если бы самолет в тот момент прилетел, а тут — десять фур. И что бы было?

— Ну да…

— Поэтому, говорю, не надо из него героя лепить. Повезло мужику и всё.

— Но ведь не дал же разрушить всё, полосу застроить.

— Было б возможно — и разрушил бы, и застроил…

До Шулина доходили отголоски этих разговоров. Саня в основном докладывал, хотя и сам с мужиками не прочь был повспоминать, перемыть кости. Разговоры задевали, впрочем Шулин и сам не считал себя героем. Да, пытался сохранить аэропорт, но в меру сил и возможностей, без героизма. И нельзя сказать, что берег все до последнего гвоздика, ничем не попользовался. Сначала, первые годы, — да, держал в неприкосновенности, над каждой мелочью дрожал, а потом, видя, что как прежде не будет, а металл гибнет, многое действительно сдал на лом. И машины пускал, кое-что получал за это… Одно дело, три года ожидать и надеяться, пять лет, а другое — десять, двенадцать.

Действительно, обстоятельства сложились счастливо, что за год до посадки порубил новый ивняк в швах (за несколько лет он стал превращаться в крепкие деревца), слегка почистил концовку; что сама полоса была свободна от машин, бревешек, крупного мусора, который постоянно на ней появлялся… И даже свободная полоса могла не спасти — наткнись Ту передним шасси на пенек на концовке — клюнул бы носом землю, покатись чуть левее или правее — врезался бы одним из крыльев в толстое дерево и взорвался: баки-то, говорят, были заполнены процентов на сорок. И так Шулин не мог понять, как удалось посадить такую махину. Тем более что закрылки не работали, не помогли тормозить. Чудо. Чудо без всяких кавычек.

В конце ноября с Алексеем Сергеевичем связались из государственной теле-радиокомпании. Совсем молоденькая, судя по голосу, девушка сообщила, что его приглашают принять участие во встрече с премьер-министром.

— Это ежегодный разговор Владимира Владимировича, — добавила. — Вы, наверное, в курсе…

— Да, как-то видел, — осторожно отреагировал Шулин.

— Так вот, нам нужно знать, каким видом транспорта вы предпочли бы прибыть в Москву. Проезд, естественно, будет оплачен. И сформулируйте вопрос… Итак, я записываю.

Шулин не находил, что ответить. Прямо сказать, что нет, не поеду, как-то язык не поворачивался… Да и растерялся.

— Извините, я так быстро не могу решить. Давайте до завтра…

— Да вы что?! — Девушка изумилась. — Нужно срочно. До вечера списки утвердить… Я вам перезвоню через два часа. Пожалуйста, определитесь.

За эти два часа Шулин успел десять раз мысленно сказать, что никуда не поедет, и десять раз согласиться ехать в Москву. Обсудил звонок с женой, с командиром Печорского авиаотряда. И жена и командир сказали, что ехать надо. А потом позвонил сам директор “Комиавиатранса” и осторожно стал убеждать:

— Алексей Сергеич, это такая возможность обратить внимание на наши проблемы. Понимаете?.. Владимир Владимирович когда лично узнаёт, никогда не оставляет… Вспомните Пикалёво — за полчаса решил… Понимаете?

— Понимаю.

— Так что ждем в Сыктывкаре. — Голос директора повеселел. — Встретим. Проводим.

Девушка перезвонила через два часа и десять минут.

— Как, определились?

— Определился, еду.

— Каким видом транспорта? Наземным, авиа?

— Да на самолете хотелось бы, — усмехнулся Шулин; странно было ехать на поезде по делу, связанному с авиацией.

Обсудили маршрут, оплату проезда, размещение в Москве. Решили, что вопрос будет о будущем малой авиации.

— Очень хорошо, — подытожила девушка. — Тринадцатого-четырнадцатого декабря я или другой референт с вами свяжемся.

Недели перед поездкой превратились в сплошную нервотрепку. Шутка ли, встреча с премьер-министром предстоит. Все время об этом думал, да и люди вокруг не давали забыть… Жена переживала главным образом о том, в чем Шулин отправится.

— Давай костюм купим, — каждый день предлагала. — Рубашку новую. Галстуки-то висят… Выберешь.

Шулин сопротивлялся:

— Не надо костюмов. Свитера есть хорошие. Как я в этом костюме… Отвык. И не советское время — сейчас свобода в одежде.