Полоса

Шли местные со своими просьбами Владимиру Владимировичу, то и дело звонили из Печоры, Ухты, Сыктывкара, из сел. “Ты ему скажи…” Некоторые просьбы Шулин записывал — действительно, при случае можно упомянуть или передать там как-нибудь помощникам. Проблем и трудностей у людей множество, неподъемные горы…

Устал от звонков и мыслей о предстоящем. Даже сниться стало, как эта встреча происходит, и во сне было легко: Алексей Сергеевич обстоятельно рассказывал Владимиру Владимировичу о том, как дичает север без малой авиации, как сложно людям добираться до городов, и Владимир Владимирович помогает, да так, как это бывает, видимо, лишь во снах — Шулин возвращался домой, а на его аэродроме уже кипела работа — швы на бетонке замазывали битумной мастикой, здание ремонтировали, территорию огораживали легким ажурным забором…

В последний день съездил в аэропорт, посмотрел на стоящий на краю полосы Ту. Осенью его вытянули тягачами с концовки, и теперь где-то наверху решалось, что с ним делать. То, доходили слухи, порежут и вывезут, то — оставят здесь и разрешат использовать администрации по своему усмотрению, потом проносилось: нет, не оставят, а отремонтируют и поднимут в воздух. Авиакомпания и страховщики явно выбирали сейчас, что оптимальней…

Но Ту, это не главное. Хотелось просто побыть в своем холодном сейчас кабинетике, пройти по помещениям, пустым и мертвым до середины апреля. Недавно одна навигация окончилась, до следующей — четыре месяца. Благодаря истории с самолетом она наверняка будет не хуже предыдущей. Электричество, по крайней мере, не отключат. Правда, не факт — долг снова копится, оборудование не становится новее…

И, как во снах, Шулину стало представляться, что если он четко и ясно расскажет премьер-министру о проблемах, перечислит, что нужно, то дела начнут налаживаться. Хотя бы в райцентрах. Хотя бы вертолетные площадки как следует оборудовать. Хотя бы вертолетов станут больше пускать, а то иногда до драк доходит — человеку срочно надо лететь, а места заняты, и следующий вертолет через два дня. И лезет внутрь…

Да, пусть только вертолеты летают, но цивилизованно, раз пять в неделю. В воскресенье обязательно. Детей в город свозить — в музей, в театр… Здание

починить — почти всю зиму стоит холодным, напитывается влагой. Штукатурка отслаивается, краска сползает, кирпич крошится. Сиденья рассыпаются. А главное — проводка, кабеля гниют, изоляция трескается. За последние годы было несколько замыканий, постоянно где-нибудь то одно, то другое отсоединяется. Лазаешь тогда с тестером, ищешь место разрыва цепи… Вот-вот, и окончательно рухнет, распадется, превратится в труху и пыль. Во многих других местах уже превратилось.

6

Сначала хотел ехать на автобусе до станции Ираёль, а там поездом до Сыктывкара и — в Москву на самолете. Но не было никакого желания двенадцать часов париться в поезде, и выбрал другой маршрут: от Временного до Печоры по зимнику (три с лишним часа), от Печоры до Сыктывкара на Ан-24 (час с небольшим), а от Сыктывкара до Москвы на Боинге-737 (два часа).

Конечно, и раньше без пересадки было не обойтись. Но она была одна — или в Печоре, или в Ухте, или в Сыктывкаре (и туда, и туда, и туда из Временного летали самолеты). До столицы страны можно было добраться за четыре часа, а теперь — в лучшем случае, больше восьми.

И в Печоре, и в Сыктывкаре Шулина встречали люди из администрации главы республики, журналисты. Сопровождали от зеленого коридора до стойки регистрации; люди из администрации вроде как охраняли, журналисты задавали вопросы, чего он ждет от общения с Владимиром Владимировичем.

— Жду лучшего, — отвечал Шулин, пряча глаза от камер — какой-то шоу-звездой себя чувствовал.

Слава богу, журналисты донимали не очень, да и времени у них для этого особенно не было — Алексей Сергеевич старался скорее пройти досмотр и спрятаться в зале ожидания. Хотелось не то чтобы задремать, а отключиться от тех мыслей, что донимали все последнее время… Да какое последнее? — много лет уже. Просто это приглашение обострило их, сделало главными, почти единственными. Ни о чем другом уже не думалось.