Полоса препятствий

Вершины гор скрывали пушистые белоснежные облака. Под порывами ветра они медленно плыли на север, похожие на отару гигантских овец. Ветер играл с облаками. Он то сгонял их в огромное плотное стадо, то растаскивал в разные стороны.

Виктор приложился к холодному наглазнику оптического прицела. Разведчики Федорова вторые сутки сидели в засаде, плотно оседлав тропу. Эту тропу случайно обнаружила другая разведгруппа морпехов, возвращавшаяся из рейда. Командование предполагало, что это новый канал поступления боевикам подкрепления и боеприпасов. Решено было перекрыть этот канал. Если будет караван с оружием — уничтожить его и взять «языка».

Как опытный боец и разведчик, Дядя Федор место для засады выбрал наиболее подходящее: тропа спускалась в низину и проходила между двумя холмами, поросшими густыми кустарниками. На этих холмах и разместил сержант бойцов. Разведчики быстро оборудовали в глубоком снегу лежки. У каждого разведчика была своя, конкретная задача, каждый знал, что ему делать в той или иной ситуации. Начались долгие часы ожидания.

Автоматы, обернутые бинтом, выглядят непривычно, но иначе нельзя, вороненая сталь демаскирует разведчика.

Савченко посмотрел на противоположный холм, где-то там залегли бойцы их группы во главе с ефрейтором Заборским. В отличие от Виктора, Владислав был штатным снайпером группы и имел новенькую СВД, но на боевые ходил редко. Потому как нештатно числился ординарцем у командира взвода. Они с Кудеяром были земляками, оба из Питера, даже жили в одном районе. Отчисленный с третьего курса филологического, Заборский по духу был близок взводному, ценителю поэзии Серебряного века. Они подолгу могли обсуждать того или иного поэта, его судьбу и все такое. В разведку Заборский ходил редко, только когда обстановка требовала полного комплекта.

Краем глаза Савченко заметил какое-то шевеление в стороне, не делая резких движений, он развернул туда ствол автомата. Прицел оптики выхватил небольшую поляну и склон горы, поросшей лесом. Деревья на белом фоне снега таращились в небо уродливыми иероглифами. По поляне важно расхаживали три ворона. Птицы были упитанными (война, самое раздолье для падальщиков), с огромными крючковатыми клювами, которые они с проворством саперов то и дело вонзали в снег. Их черное оперение блестело, как тужурки первых чекистов. Вальяжные птицы почему-то у Виктора ассоциировались со строками песни:

А в комнатах наших сидят комиссары,
И девочек наших ведут в кабинет.