Полоса точного приземления

…Пиршество затянулось допоздна. Ели, не смущаясь тем, что принято называть отдельными недостатками в ассортименте и качестве яств. Когда Аскольдов заметил, что все-таки снижается класс этого некогда первосортного ресторана и что лет десять назад ни за что не подали бы здесь такое жесткое мясо, Федько заглушил глас критики безапелляционной, хотя, возможно, и не безукоризненно справедливой по существу репликой: «Это не мясо, а зубы у тебя хуже, чем десять лет назад».

Впрочем, главная притягательная сила подобного пиршества состояла не в гастрономических наслаждениях, хотя и к ним ни малейшего отвращения никто из собравшихся не испытывал. Главное заключалось в том, чтобы поговорить по душам. Так было и на этот раз.

Белосельский рассказал, как был в прошлое воскресенье с дочкой своей племянницы в цирке:

- Здорово работают. Особенно одна артистка - прямо узлом завязывалась. Называется: человек-каучук.

- Человек-каучук? - переспросил Федько. - Не такая уж редкость! Сколько их, таких человеков-каучуков, вокруг ходит! Взять хотя бы… - Степан назвал имя, хорошо знакомое собеседникам. Обладатель этого имени славился своей ловкостью, сочетавшейся с крайней неразборчивостью в средствах.

- Все до поры, до времени, - убежденно сказал с высоты своего житейского опыта Белосельский. - Слетит. Обязательно слетит. Вопрос времени.

- Не уверен, - усомнился Литвинов. - За то, что он непорядочный человек? За это не.гонят.

- Не за это, а потому что, - разъяснил Белосельский. - Потому что непорядочный, на какой-нибудь непорядочности и погорит. Скорее всего даже не на служебном, так сказать, поприще, а на чем-нибудь вроде… вроде сокрытия доходов при уплате членских взносов.

Такой вариант был единодушно расценен как вполне вероятный.

- И зачем только этакие люди живут? - задумчиво спросил Аскольдов. - Небо коптят!

- Могу по этому вопросу процитировать Михаила Таля, - ответил Федько. - Его в каком-то интервью спросили: «Какие люди нужны человечеству?» Ждали, конечно, чтобы сказал: энергичные, мол, образованные, деловитые, и так далее. А он ответил: «Подозреваю, что хорошие». Потом подумал и добавил: «Плохие, впрочем, тоже. Для контраста».

С Талем тоже согласились. С той лишь поправкой, что необходимый контраст вполне мог бы быть обеспечен значительно меньшим количеством плохих людей, чем их пока имеется в наличии.

Вскоре компания, как почти всегда в подобных случаях, разбилась на группы по два-три человека. В каждой шел свой разговор:

…- Что ж получается? Просто за стаж очередной класс дали? Так сказать, за бороду!

- Только не за бороду. Она сейчас, наоборот, примета молодости.

…- Стимул, говоришь? А ты, между прочим, знаешь, что это такое - стимул?.. Не знаешь? Ну так слушай, пополняй свою незрелую эрудицию. Древние римляне называли стимулом такую палку с острым концом, которой волов погоняли. Вот так.

…- Летчик-инженер! Теперь вопроса нет. А помнишь, наши старики острили: «Как эту черточку между словами «летчик» и «инженер» понимать? Как дефис или минус?» И если минус, то в смысле «летчик минус инженер» или «инженер минус летчик». Даже такой умный мужик, как Лунев…

…- Это еще у Чехова рекомендуется: и опрокидонт ее, мамочку!

…- Так изо дня в день и ходил к нему в приемную. Две недели подряд. В конце концов принял он меня, я ему и сказал: «Пятнадцать суток из жизни. Как за мелкое хулиганство».

…- А что - первый вылет! Это раньше он самым острым делом во всей программе был. А сегодня такой самолет построить, чтобы он не полетел, просто невозможно. Наука не позволит.

…- Я ее, честное слово, с ходу не узнал. Да они же сами виноваты! Сами все делают, чтобы выглядеть одинаково, как одна. Уж если пошла мода на какую-нибудь «колдунью», так будь спокоен, через месяц - кругом одни колдуньи. Или очки темные. За ними вообще ничего не разглядишь! А она: «Он сделал вид, будто…»

…- Любил пошуметь! Ох, любил. Как даст кулаком по столу, аж стекло вдребезги. Все время меняли. Плексигласа тогда не было, он бы, наверное, выдержал.

- Ну, с плексигласом или без плексигласа, сейчас дядю с такими замашками быстренько попросили бы.

…- Только метод проб и ошибок! Единственный. Самый надежный. В сущности, человечество никаким другим и не пользуется. Многие века.

- Согласен, что он самый-самый. Но, знаешь, при одном условии: чтобы число ошибок не очень приближалось к числу проб.

Разговор о пробах и ошибках привлек к себе общее внимание и снова объединил разбившуюся было на группки компанию.

Однако время было уже позднее. Пора и по домам. И хозяин стола - довольный, веселый, чувствующий себя очень в своей тарелке, Тюленев - заказал прощальную бутылку шампанского.

Предполагалось, что, получив наконец летные, Тюленев вспомнит о старых долгах. Но он, если и вспомнил о них, то никак не давал понять об этом окружающим.