Полоса точного приземления

…Велика притягательность профессии авиационного механика! Свидетельство тому - хотя бы такая примета престижности, как не раз отмеченное очевидное стремление иных ловких молодых людей примазаться к этой профессии. Работает такой деятель, скажем, сантехником или электриком в ангарных пристройках - дело, конечно, тоже нужное, полезное, уважаемое, но к полетам, да и вообще к живому самолету, тем более проходящему испытания, непосредственного отношения не имеющее. К самолету он - наш герой - и пальцем не прикасается, но знакомым девицам и вообще легковерным людям обоего пола гордо представляется: «Я - авиационный механик». И в общем, он прав, этот ловкий молодой человек. Не в хлестаковщине своей, конечно, но в том, как точно выбрал, куда свои хлестаковские устремления направить.

…Авиационные механики!.. Сколько неубившихся летчиков, неразбитых машин, не задушенных в колыбели драгоценных идей обязаны им - механикам! Их тяжкому труду, виртуозному владению своим ремеслом, ответственному, по-настоящему государственному отношению к своему долгу. Спасибо им. И низкий поклон!

Глава 8

В дверях комнаты летчиков появилась Малинина. Нашла глазами Литвинова:

- Марат, можно вас на минуту?

И когда он подошел, спросила:

- Где мы могли бы поговорить?

Место для разговора нашлось легко - в раздевалке никого не было. За узкими личными шкафчиками летчиков стоял рейчатый деревянный диван. На него и уселись.

Рассказывала Аня взволнованно, сбивчиво. В эпопее, которую она выкладывала Марату, фигурировали две жены Аскольдова - бывшая и нынешняя, которая, теперь уже тоже бывшая, потому что Саша от нее уходит. Вынужден уйти. А если по-формальному, то она даже не успела стать его второй женой, хотя живут они вместе уже второй год, потому что он не мог с ней зарегистрироваться, потому что не был разведен с первой женой, потому что его не разводили, потому что… В Анином рассказе слова «потому что» повторялись неоднократно, но ситуация и без того была достаточно понятной и нельзя сказать, чтобы такой уж редко встречающейся в жизни.

- Посторонних это не касается, - додумал вслух Марат.

- Не касается? - невесело переспросила Малинина. - Это вы так считаете.

- А вы?

- Не знаю. Большинство людей, наверное, смотрит так же… Но есть еще меньшинство. Довольно активное.

И все-то они знают: что хорошо, что плохо, что положено, что не положено…

- Это бывает, - согласился Литвинов. - А еще они очень любят говорить от имени народа: народ считает… народ это поймет… народ этого не поймет… Забавно даже.

- Как сказать! - Малинина помолчала и таинственно сообщила:

- Был звонок!

- Кто звонил? - быстро спросил Литвинов.

- Инструктор. Не знаю, как его фамилия. Да и неважно это, кто именно.

- Очень важно! - И заметив, что такое событие, как «звонок», Аня считает едва ли не непоправимым, зло добавил: - Что-то очень уж мы все исполнительные!.. А что было дальше?

- Дальше было вот что. Сашу вызвали и поставили вопрос так: он возвращается в семью - в смысле первую, бывшую семью - или будет поставлен вопрос, чтобы его на новую машину, которая давно на него записана, не назначать, а то и вообще из нашего КБ убрать и даже с испытательной работы…

- Ерунда! Пугают! - уверенно отрезал Литвинов. - Не те времена. Но теперь я понимаю, чего это Саша такой ходит, как в воду опущенный. Вроде бы после той нервотрепки с этой аварией дурацкой оттаял немного и вдруг опять нахохлился. А оно, выходит, вот в чем дело!.. Надо бы с нашим секретарем парткома поговорить, он умница, все понимает. И постоять на том, что считает правильным, умеет. Да вот беда: в отпуске он. А замещает его человек… - Марат несколько замялся, подыскивая достаточно лояльную формулировку, и, не найдя лучшей, повторил: - Очень уж насквозь исполнительный.

Литвинов не спрашивал у Малининой, откуда у нее столь подробная информация о деле, находящемся еще в, так сказать, кулуарной стадии своего развития. Он легко восстановил мысленно эту цепочку: Аскольдов рассказал, как перед ним ставится вопрос, жене. А жена, в свою очередь, не удержалась от того, чтобы не поделиться со своей давней подругой - Аней Малининой. Линия прослеживалась четко.

- Марат, вы не подумайте только, что я за Лидку стараюсь… То есть, конечно, мне ее жалко. Очень. И Сашу жалко. Сколько на него свалилось. Сначала еще там, с Валентиной, неурядицы. А потом… Только их жизнь с Лидой наладилась, так эта авария! Он ее так пережил! Так пережил!.. И теперь вот снова… Но, честное слово, Марат, тут во мне не одна жалость! Возмутительно это, вот что! Как это можно: управлять личной жизнью людей! Должно же быть что-то святое!.. Помогите, Маратик, милый! Вмешайтесь! Или хоть посоветуйте что-нибудь.

- Не знаю, Анечка, с какой стороны тут нужно взяться. Подумаю…

Думал над возникшей проблемой Литвинов, конечно, не один, а с привлечением лучших умов летной комнаты. И результатом этих раздумий было решение: двигаться в райком, прямо к Гранаткину, первому секретарю.

- В таких делах надо сразу забирать повыше, - тоном большого знатока всех ходов и выходов заметил Белосельский.