Полоса везения, или Все мужики козлы

Утром Костя унесся по каким-то своим делам, а я села за работу, стараясь ни о чем постороннем не думать… Три рукописи я забраковала полностью. Одна оказалась просто отличной, а две с грехом пополам можно было отредактировать. Я позвонила Вырвизубу и сказала, какие сделала выводы.

— А как Журасик? — испуганно спросил он.

— Годится только в помойку!

— Мария Никитична, вы уверены?

— Борис Евгеньевич, я уверена на сто процентов.

— Вы с нею не знакомы?

— Никогда даже не слышала о такой. А что, она какая-то высокопоставленная дама?

— Да нет…

— А в чем дело? Это ваша протеже?

— Боже упаси, просто… Просто я ее боюсь!

— Как боитесь? — не поняла я.

— Понимаете, она приходит и заявляет, что она лучшая переводчица и с французского, и с немецкого, что ей нет равных…

— И вы поверили?

— А Бог ее знает…

— В таком случае, отдайте ее переводы на рецензию ему…

— Кому?

— Богу, кому же еще! Я свое мнение высказала, а решение принимать будете вы. Но в таком случае я не понимаю, зачем я вам нужна?

— Мария Никитична, я вам свято верю…

— Не надо мне свято верить. Вы сами в ее перевод заглядывали?

— Мельком.

— Хорошо, я сейчас ткну пальцем в первую попавшуюся строчку, без выбора… Вот: «Я знал, что она старая дева, но думал, что у нее это прошло».

— Там так написано?

— Я не в состоянии такое придумать! Еще: «Она стояла аккурат возле Мулен-Руж». Как вам такое нравится?

— Кошмар!

— Полный и абсолютный.

— Мария Никитична, дорогая, у меня к вам нижайшая просьба!

— Слушаю вас!

— Не могли бы вы сами поговорить с этой дамой? Она меня подавляет! Мне очень стыдно, но…

Я расхохоталась.

— Да ради бога, Борис Евгеньевич, я уж постараюсь ей все объяснить.

— Только прошу вас, помягче!

— Попробую! Я, правда, сейчас довольно злая, но попробую.

Вырвизуб перезвонил мне через час и попросил приехать в редакцию к пяти. Я еще раз просмотрела рукопись Журасик, сделала пометки в особо выдающихся местах и ровно в пять вошла в помещение редакции.

Меня встретил Вырвизуб, помог снять пальто, поцеловал ручку и сказал:

— Она еще не пришла. Мария Никитична, я предупреждаю вас, это тяжелый случай!

— Не волнуйтесь, разберемся.

Поведение Вырвизуба лишний раз доказывало, что все мужики — козлы. Надо же, испугался какой-то бездарной бабы!

Он усадил меня в кресло, налил кофе из электрической кофеварки. Журасик все не было.

— Она непунктуальна, — заметила я.

— А вдруг она поняла… И больше не явится? — мечтательно произнес Вырвизуб.

— Борис Евгеньевич, к вам пришли, — почему-то шепотом сообщил верзила охранник, добродушный парень по имени Валера.

Вырвизуб выскочил в коридор и вскоре вернулся с дамой лет пятидесяти, очень дорого и хорошо одетой. Темные с проседью волосы были уложены волосок к волоску и сияли лаком. Так, подумала я, для нее переводы — не заработок, а средство самовыражения.

— Антонина Дмитриевна, вот, познакомьтесь, Мария Никитична Шубина — известная переводчица и наш консультант..

Дама смерила меня ироническим взглядом и уселась в кресло напротив.

— Ну, я вас оставлю! — радостно проговорил Вырвизуб.

Я хотела возразить, но он уже исчез.

— Итак, Антонина Дмитриевна, — начала я, но она меня сразу перебила:

— Насколько я поняла, именно вы знакомились с моими произведениями?

— С вашими переводами, хотите сказать?

— Нет, так это назвать нельзя! Это именно мои произведения! Я отдала им столько сил, вложила всю себя, это уже не просто переводы!

О! Кажется, я понимаю, почему сбежал Вырвизуб! Я молчала, ожидая, пока она иссякнет.

— Это мои дети… Часть меня…

По-видимому, она ждала от меня какой-то реакции. Но напрасно. Это ее обескуражило.

— Ах, да, вы, вероятно, хотели мне что-то сказать?

— Антонина Дмитриевна, вынуждена огорчить вас, — решила я сразу взять быка за рога, — ваши переводы в нашем издательстве не могут быть опубликованы.

— Ах, даже так? — она высокомерно вздернула брови. — Позвольте спросить, — почему?

— Потому что они не удовлетворяют нашим требованиям.

— Не удовлетворяют вашим требованиям? Что вы хотите этим сказать? По-вашему, это плохие переводы?

— Увы!

— И кто это решил? Уж не вы ли?

— Я.

— Да кто вы такая, чтобы иметь право судить? — возвысила она голос.

— Я переводчица с двадцатилетним стажем, — скромно ответила я.

— Переводчица? Тогда мне все ясно! Вы боитесь конкуренции, потому и не подпускаете талантливых людей, которые не ремесленники, которые вкладывают душу. Но, я этого так не оставлю! Я буду жаловаться!

— Жаловаться? — чуть не рассмеялась я. — Позвольте спросить, кому? Это частное издательство, и выбор переводчиков, слава богу, никто не может ему навязать, даже налоговая полиция..

Кажется, она смекнула, что угрозами ничего не, добьется.

— Простите, я погорячилась, просто меня так оскорбили ваши слова… Я много лет жила в Германии и во Франции, и лучше меня в Москве никто этих языков не знает! Ни одна душа!

— Охотно верю, но вот с русским языком дела у вас обстоят не так хорошо. Вероятно, вы его немного подзабыли, живя за границей.

— Что? — позеленела дама. — Да как вы смеете?

— Да уж смею, Антонина Дмитриевна. Я не хотела пускаться в подробности, но вы меня вынуждаете. Вот возьмем ваш французский роман.