Полосатая жизнь Эми Байлер

– Выбей татуировку себе на лбу, – не унимаюсь я.

– Если бы это как-то помогло, я бы это сделал. Но ты решила продолжать быть жертвой, вне зависимости от того, что я скажу или сделаю. Так что какой смысл?

– Смысл в том, что ты козел, – говорю я, не успевая осознать, что он прав.

– Нам стоит закончить этот разговор.

– Я согласна.

– Давай дадим друг другу некоторое время. В воскресенье вернемся к этой теме.

– Мой ответ все равно будет «нет».

– Отлично. Значит, в воскресенье я его услышу.

– В воскресенье, – угрожаю я.

– До свидания, Эми.

Я нажимаю отбой и говорю:

– До свидания, козел.

Но гнев – это лишь фасад. Глубоко внутри я не гневаюсь. Я расстроена. Потому что я знаю, что он совершенно и полностью прав. Я вжилась в роль жертвы и успела ее полюбить.

Глава 10

Дорогая мама,

папа рассказал нам, о чем он попросил тебя. Он сказал, ты подумаешь. Это правда? Жаль, у меня нет возможности узнать…

С любовью,

твоя дочь Кори, которая и в самом деле хочет работать в бассейне и поехать в спортивный лагерь, но при этом пытается не продаться.

Я игнорирую телефон до конца дня, за исключением нескольких сообщений от Кори и дежурного звонка Джо. Максимально ненавязчиво я пытаюсь выяснить, как бы они хотели провести лето. Я изо всех сил пытаюсь не выдать, насколько я противлюсь самой идее оставить их с отцом и как мне страшно. Я представляю себе, как Джон следит за ухажером Кори, как он и Джо проводят многие часы за новым дроном. Прыжковый лагерь. Космический лагерь. Сколько всего Джон может предложить моим детям! И как мало он может предложить мне.

Я пропускаю запланированные Мэттом мероприятия – йогу в гамаках, обед на рынке Челси-маркет, тур по музеям и кислородотерапию – только из-за собственной озлобленности и нежелания с кем-либо общаться. Мне больно, но поскольку боль вызвана ощущением отверженности со стороны Джона, я говорю себе, что не знаю, почему я так расстроена. А раз так – я не имею права быть расстроенной. Следовательно, я прячусь. Когда около восьми вечера за мной приходит Талия, я говорю ей, что ложусь спать.

С Талией тоже что-то не так. Она мной разочарована, это очевидно. Я уверена, что в университете я производила впечатление более сильного человека. Я была сделана из чего-то прочного. Может, я и в самом деле была сильнее в то время, не знаю. Но есть и что-то еще, что ее мучает. Я пытаюсь выяснить это, пока мы ужинаем едой из доставки, но у меня ничего не выходит. Около половины десятого ей звонят, и она говорит, что возвращается на работу. Через десять минут за ней приезжает машина, и я остаюсь одна. Дочитываю триллер. Пью стакан красного вина. Ложусь.

Четверг начинается так же, как и среда – рогалик, кофе, книга. Вот я и получаю то, чего хотела, и мои подруги были правы – это отстой. Из офиса «Pure beautiful» звонят дважды, и я не беру трубку. Кори шлет мне селфи в новой командной шапке для плавания. Она золотого цвета и с крыльями. Кори на фотографии показывает мне язык и пишет: «Лицо победителя». В ответ я отправляю ей фотографию таксы в цилиндре и пишу: «Лицо повелителя». Тогда она посылает мне вереницу эмодзи, которые, очевидно, что-то значат. Я отвечаю эмодзи недоуменной мамы, и на этом все. И это самое яркое событие дня до того момента, как со своего мобильного мне звонит Талия. Семнадцать раз подряд. На восемнадцатый я беру трубку.

– Быстро приезжай в офис, – приказывает она, услышав мой голос.

– Не хочу.

– У меня тут Мэтт. Быстро езжай сюда, нам нужно твое фото «после». Он сам напишет все, что было между «до» и «после». Статья будет всего на одну полосу, и она заслуживает выноски на обложку. Так что быстро езжай сюда.

– Талия, – тяжко вздыхаю я.

– Мне надо уехать и проконтролировать чертову фотосъемку в чертовой Флориде. А ты будешь сидеть здесь, в Нью-Йорке, в гордом одиночестве, и никто тебя не тронет до конца твоей запоротой недели. Просто сделай для меня одну последнюю вещь. В конце концов, я купила тебе красивые лифчики.

– Я думала, это журнал!

– Образно говоря! Надевай джинсы, которые мы выбрали, и белый пиджак. Мэтт поставит тебя на каблуки. Тебе не придется никуда идти, так что просто смирись. Визажист ждет тебя здесь через час.

– Талия, я не в состоянии фотографироваться. Я понимаю, что я сейчас капризничаю, как ребенок, но я чувствую…

– Лина говорит, что тебе слишком больно признать, что твоим детям в жизни нужна не только ты, но и другие люди тоже. А вскоре они повзрослеют, и ты вообще окажешься на периферии их жизни и перестанешь понимать, кто ты такая.

– Господи! Нет, это не…

– А еще она сказала, что ты все еще задаешься вопросом, не будет ли тебе лучше с Джоном.

– Это все просто невероятно!

– Она предупреждала, что ты будешь все отрицать. И посоветовала сжалиться над тобой и позволить тебе самой дойти до этого в свое время.