Полосатый Эргени (сборник)

Разноперые племена водоплавающих птиц по воздуху, по воде и даже по суше потянулись туда же. С громкими кликами, похожими на медные трубы, поднялись с озера белые лебеди. Легко и свободно понесли их могучие крылья прочь от наступающего царства зимы. Сокола, сарычи, поморники также начали исчезать вслед за стаями улетающей добычи. Разжиревшие за осень пеструшки вдруг сделались вялыми и сонными и глубоко забились в свои торфяные норы.

Только одни куропатки еще не уходили. Всюду по кочкам, как золотые слитки, желтели спелые плоды морошки, вся земля усеяна была ягодами и семенами, и куропаткам не хотелось покидать это приволье. Их оперение приняло зимнюю белую окраску. Теплый белый пух густо покрывал их тело, а крепкие когти на ногах отросли и стали похожи на маленькие роговые совочки. Когда глубокий снег заметет и бугры и низины, когда ягоды и семена будут скрыты под толстыми сугробами, навеянными всюду метелью, эти когти сослужат своим хозяйкам немалую и верную службу. Они проложат глубокие норы сверху до самой земли, туда, где притаились и мох, и трава, и зубчатые листочки березы, и несметные сокровища семян и плодов.

Здесь куропатки найдут и тепло, и защиту от леденящего ветра, и питательную обильную пищу, и надежную крепость ото всех своих врагов.

Каждая куропатка-мать наплодила около двух дюжин молодых птенцов, которых нужно было еще хорошенько откормить и вырастить крепкими и сильными.

Пока можно было легко ловить куропаток, совы были сыты. Выросшие, окрепшие птенцы теперь сами стали большими птицами, и только тонкие серые полоски поперек белого платья отличали их от взрослых улуней. Не хуже взрослых они могли схватить спрятавшуюся в кустах куропатку; не хуже взрослых умели вцепиться в мягкую спину беляка-зайца и, словно большие, выучились сидеть спокойно и тихо на голых вершинах бугров, поджидая добычу.

Но вот промелькнула короткая осень, и пришла сама седая морозная зима. Закрутилась в воздухе холодными белыми хлопьями, зашумела метелями, завыла лютым северным ветром, и от ее колдовства сразу изменилась тундра.

К торфяным буграм и песчанистым сопкам привалились глубокие снеговые сугробы. Теперь в тундре стало еще тише, чем раньше. Искоса из-за раздвинувшихся туч поглядывало с бледного осеннего неба оробевшее солнце. По-прежнему на круглых буграх сидели улуни, почти невидимые теперь на белизне снегов. Но напрасно поворачивали они туда и сюда свои головы. Все живое словно исчезло кругом, насколько видел глаз, и ничто не намекало на присутствие жизни в тундре. Все, казалось, вымерло в этой белой пустыне, молчаливой и тихой, как могила.

Однако это было не так. Жизнь еще таилась везде, но стала как бы невидимой и неслышной. Незаметно перелетали по снегу белые куропатки и, севши, тотчас закапывались глубоко в снег, поближе к земле и морошке. Как туманные тени мелькали на снегу зайцы-беляки. Порой они также закапывались в снег, под которым было и теплее и спокойнее. Незаметно подстерегали их побелевшие на зиму песцы. Белые улуни на белых бесшумных крыльях неожиданно настигали их. Порой белый и тонкий горностай тихо крался к норе куропатки, чтобы там окрасить чистый снег горячею кровью своей жертвы.

Кое-где замечались следы нарт и вереницы раздвоенных оленьих следов. Запоздалые самоеды торопились на юг, пробирались из тундры к лесам.

Как прежде над норами пеструшек, так теперь перед снеговыми берлогами куропаток и зайцев сторожили недвижные улуни.

Но с каждым днем труднее доставалась им добыча. Дни все делались короче и быстро сменялись слепою морозною ночью.

Беляки светлое время дня проводили в логовах, предоставляя метелям заносить себя сколько угодно. Только по ночам появлялись они из-под снега и незаметно пробирались в кустарники, где глодали сучья и почки ив.

Но хуже всего было то, что и куропатки, и зайцы, пользуясь ночной темнотой, ускользали куда-то, направляясь на юг к лесной стороне, которая сулила им более надежную защиту и более обильный корм.

Улуни начали голодать. Теперь чаще молено было видеть их медленный полет над тундрой, которая стала такой суровой, негостеприимной.

XV

Была морозная звездная полночь. Ветер утих, и снега спокойно спали на равнине холодной полярной земли. Молодой месяц узким серпом серебрился в темной глубине неба.

На холме улуней было тихо, но внимательный глаз мог бы открыть здесь несколько белесых округлых фигур, тесно сомкнувшихся вместе. Это были дети белой Большой совы, собравшиеся перед отлетом.

Вдруг все встрепенулись и прислушались. Где-то близко во мгле послышалось торопливое хлопанье крыльев, и чуткие уши улуней различили тяжелый полет кочующих куропаток.

Большая сова расправила крылья. Она также полетит туда, куда улетают эти птицы.

Она взмахнула крыльями и понеслась вперед, а за ней потянулась вся стая ее птенцов. Мохнатый белый супруг ее замыкал вереницу летящих к югу птиц.

А сзади на полночной стороне неба заиграли разноцветные сполохи северного сияния, похожего на исполинскую арку, сложенную из мерцающих снопов таинственного света.