Полотно Судьбы

— Ненормальный, Грейнджер, ненормальный. Называй вещи своими именами.

Она одарила слизеринца сердитым взглядом, но спорить не стала. Том с интересом покосился на друга:

— Похоже, новый профессор тебе не очень нравится, — насмешливо сказал он.

— О, правда? Как ты догадался? — язвительно пропел Поттер, продолжая хмуриться. — Меня от него воротит.

— Почему? — заинтересовалась Гермиона, — он, конечно, странный, но не сказать, что плохой учитель. Просто к нему надо привыкнуть.

— О, я скажу тебе почему, Грейнджер, — усмехнулся Том, ехидно глядя на друга. — Гарри бесится, что Грюм занял место Люпина.

— Но профессор Люпин сам уволился, — недоуменно сказала девушка. — Не то чтобы Грюм был как-то в этом виноват.

— Конечно, нет, — хмыкнул Арчер. — Но какое это имеет значение? У Гарри был любимый профессор, а теперь его место занял стрёмный психопат с волшебным глазом, который, кстати, не менее стрёмный.

— Маггловский мир плохо влияет на твой словарный запас, — мимоходом заметила Гермиона и посмотрела на нехарактерно молчаливого Поттера.

— Гарри, ты и правда не терпишь Грюма из-за этого?

— Отчасти, наверное, — помедлив ответил он даже, не взглянув на подругу. — Но что-то в нём мне не нравится.

— Да? Что же? — заинтересовался Том.

— Без понятия. Просто, хм… от него будто гнилью разит, — подросток поморщился.

Том и Гермиона обменялись недоуменными взглядами.

— По-моему, ничем таким он не пахнет, — осторожно заметила Грейнджер, не уверенная, что правильно поняла слова друга.

— Не в прямом смысле, — закатил глаза Поттер. — Это сложно объяснить. Просто когда он оказывается рядом, хочется зажать нос рукой. Не знаю почему.

Арчер никак слова друга не прокомментировал, лишь в задумчивости чуть свел брови у переносицы. Гарри редко давал такую категоричную оценку людям, предпочитая ко всем относиться с одинаковой доброжелательностью, и коль скоро новый профессор так ему не нравился, этому должна быть какая-то серьезная причина. Хотя и отрицать то, что лучший друг до сих пор мучился чувством вины, убежденный, что Люпин уволился из-за него, было нельзя. С Поттера станется впасть в отрицание, если уж он вбил себе в голову, что лучше Люпина профессора нет в природе, и никто не в праве занимать его место.

Лишь одно здесь не сходилось. Ударяться в слезную драму, Гарри, конечно, умел как никто другой, но вот обвинять других в собственных ошибках было не в его характере. Следовательно, с новым профессором и правда что-то не так, раз улыбчивый Мальчик-Который-Как-Будто-Всех-Обожает так внезапно его невзлюбил.

*

Приятным открытием для расстроенного после ЗОТИ Поттера стал урок целительства. Обидно признавать, но в прошлом году этот предмет был одним из его любимых дисциплин, и слизеринец очень боялся, что новый учитель окажется не так хорош, как Айскальт. В конце концов, опуская одну малоприятную подробность, прошлогодний профессор великолепно преподавал.

Вопреки опасениям подростка, Эрмелинда Герхардт оказалась ничуть не хуже. Она даже внешне чем-то на него была похожа: высокая, с пшенично-русыми волосами, собранными на затылке в замысловатый пучок из переплетенных между собой кос, и светло-голубыми глазами. Правда, на этом сходство с ним и заканчивалось. У неё был ровный, спокойный голос, как и у Айскальта, но говорила она с еле уловимым акцентом, делающим её речь какой-то мягкой и тягучей. Что определенно радовало, Эрмелинда оказалась куда живее «Ледяного Клауса», лицо которого больше напоминало восковую маску, лишенную любых проявлений человеческих эмоций. Она хмурилась, улыбалась, искренне выражала симпатии или недовольства, и вообще казалась весьма милой, если её не раздражать. Но самым приятным было то, что она не была чокнутой варной… Наверное.

Вообще, меньше всего профессор Герхардт походила на сумасшедшую (в отличие от того же Клауса, который на первом же уроке раскромсал ножом собственную руку в качестве демонстрации целительских навыков).