Половецкий след

Однако человек семь-восемь прорвались, достиглитаки стены щитов… Однако с налета прорваться не смогли – застряли, повернули назад… А трое слетели с коней в снег. Мертвыми.

– Четвертая шеренга… кругом! – самое время было вспомнить о возможных «гостях» сзади. – Вторые номера… заряжай… Остальные на месте. Целься!

Между тем один из вражин спешился и, сняв шапку, зашагал прямо к дружине, положив на плечо секиру. Здоровущий чернобородый мужик с широченными плечищами, в короткой, малость проржавевшей кольчуге, с круглым щитом со сверкающим умбоном. Шел как на ярмарке – улыбался, щерился…

– Не стрелять, – предупредил Михайла. – Послушаем, чего хотят…

А ничего хорошего не хотели. Вызывали на поединок!

Бородач так и сказал, подойдя ближе:

– Я – Евдоха Каин, воин и тать лесной. А коли ваш вождь не трус, так схватится со мной… на чем хочет! Секира – так секира, меч – так меч.

– Видите тех троих, – сотник указал на гарцевавших у излучины всадников. – Цельтесь… Стрелять… сами увидите когда…

– Господин, ты хочешь… – дернулась было Лана.

– Я его убью, – сотник философски пояснил. – И в благородство играть не буду.

Хмыкнув, боярич снял шлем и, выйдя из-за щита, пошел навстречу врагу. Молодой, красивый и на первый взгляд – беспечный… Хороший парень! Такие обычно гибнут первыми.

Только вот хорошим Бешеный Лис быть не собирался – не те времена. Да и в пресловутые девяностые «хорошие» тоже гибли… Точно так же – первыми. Причем во множестве.

– Смотрю, выбрал меч? – сняв с плеча секиру, здоровяк ухмыльнулся. – Что ж, твое право. Хотя я бы взял палицу или топор. Ну что, готов?

– Вполне…

С жутким хохотом разбойник закрутил секирой над головою, хищно сверкнуло лезвие…

Сотник же шел, как шел… Лишь неуловимым движением выхватил из-за пояса нож, а уж метать его он умел не хуже циркового жонглера!

Просвистело лезвие…

Выронив секиру, разбойник захрипел, схватился за горло и, обмякнув, тяжело повалился в снег. А кровь так и хлестала!

Сотник тоже упал – давая своим арбалетчикам простор для выстрелов… Тати бросили было коней на выручку своему, но тут же потеряли двоих, третий же предпочел ретироваться.

А пехота на выручку так и не пришла. Или там, позади, никого и не было? Очень может быть, по-настоящему умные люди во все времена встречаются редко.

В этой схватке дружина потеряла лишь одного – стрела с кручи пробила-таки кольчугу! Двое отделались легкими ранами – тоже стрелы…

Похоронив погибшего, поставили крест. Ермил прочел молитву… Все помолчали. Врагов же не стали хоронить – не было времени. Да и незачем – они ж местные. Соратники коли захотят – похоронят.

Дальше продвигались спокойно, никто дружину не преследовал и не пытался напасть – данного отпора хватило. Переночевали в большом селе, на постоялом дворе, тоже без всяких происшествий, а утром поехали дальше.

Денек выдался на загляденье, не то что вчера – в нежно-голубом, чуть тронутом золотистыми перистыми облаками небе ярко светило солнце. Уже начинало припекать, и весьма ощутимо – снег под копытами коней таял прямо на глазах. И это было не очень-то хорошо – начало распутицы могло сильно задержать путников. Потому спешили.

Дневку устроили на лесной опушке с большим старым дубом и следами кострищ – место пользовалось популярностью у проезжих купцов. Снег на полянке почти весть стаял, обнажив прошлогоднюю траву. Рядом с дубом журчал родник, а невдалеке, в рощице…

– Господин! – с бледным лицом подбежал к сотнику посланный за дровами Глузд. – Там… там… На деревьях…

– Да что там такое-то? Ладно, пошли – гляну…

На деревьях был распяты девы! Нагие, окровавленные, с выколотыми глазами и следами пыток, так что трудно было узнать…

Трудно – но можно… Миша узнал…

Рыженькая Катя и худая брюнетка Ульдина… гулящие…

Эх! Кто ж вас так и за что?

Глава 2

К востоку от Днепра. Половецкие степи Дешт-и-Кыпчак. Май 1129 года

Ах, как ударило по глазам! Выстрелило невообразимо алым, словно бы прямо в степь вдруг опустилась заря, да там и прикорнула, раскинулась привольно широкой маковой полосою. Весна нынче выдалась ранней да теплой, вот и зацвели… да и не только маки! Средь зелени трав и седых прядей ковыля серебряными проблесками застыли ряды пастушьей сумки, переливалась голубовато-серым таволга, желтели одуванчики и только что распустившиеся ромашки, кое-где лиловым звоном трогали за душу колокольчики и фиалки – едва-едва появившиеся, но вовсе не собиравшиеся сдаваться, наоборот – вся степь расцветала, наливаясь красками поздней весны, и горький запах полыни звал в дорогу половецкие вежи.

Вот и киевский князь Мстислав Владимирович решил ударить весной, когда табуны кочевников еще не нагуляли жира, когда отощавшие за зиму кони еще не могли проявить достаточно прыти, когда…