Половина Луны (СИ)

«И ещё надо мимоходом шепнуть Бхадрасалу, что заболевшая панда от тёплой воды излечится. Но такое сообщение нельзя никому из слуг доверять, передам сама», — решила женщина.

Поправив волосы, Дайма заспешила вниз разыскивать сына. Сообщив Бхадрасалу последние новости от Дургама, вернулась на кухню, взяла поднос, приказав двум служанкам сопровождать себя и торопливым шагом двинулась к главным воротам. Ожидание гостей немного затянулось, но вскоре за воротами послышался цокот копыт, и голос дэви Калки потребовал пропустить её вместе со спутницей. Охранники, громко поприветствовав супругу Джагат Джалы, позволили ей въехать на царский двор.

Дайма подняла глаза на двух женщин, одетых в дхоти, по-мужски сидящих в седле. Некоторое время няня Дхана Нанда стояла, как вкопанная, а потом грохнула поднос себе под ноги, разбив лампаду, рассыпав кумкум и лепестки. Эхо от звона ещё долго разносилось по главной площади Паталипутры. Разноцветные лепестки и красный порошок подхватил ветер, закружив их в весёлом танце, в то время как мать Бхадрасала растерянно таращилась на спутницу дэви Калки. Всадница в свою очередь рассматривала остолбеневшую Дайму с кривой усмешкой.

— Мура?! — Дайма не могла поверить своим глазам. — Ты?! Откуда?!

— Из Параспуры. Со мной — дэви Калки, так что всё очевидно. Приятно видеть, что меня здесь встречают по-царски, как я того и заслуживаю! — и она, на миг отпустив поводья, изобразила издевательское намастэ.

Предупреждение Дургама о прибытии тёщи всплыло перед внутренним взором. «Обманул, гад. Хитростью заставил приветствовать Муру, которую я ненавижу! Ну я ему устрою!» — мысленно пообещала Дайма, чувствуя себя униженной.

— Я прибыла, чтобы увидеться с самраджем Дхана Нандом и его женой, — произнесла Мура, не спеша спускаться на землю. — И чем скорее, тем лучше.

— Нет, — зло прошипела Дайма, приближаясь к подлой заговорщице и хватаясь за стремя. — Я тебя к своему названному сыну близко не подпущу! Если эти предатели скрывали тебя в Параспуре — их дело, хотя самраджу я об этом непременно доложу. К царю и к его супруге ты не приблизишься на расстояние полёта стрелы!

— Но Мура — царская тёща, — неожиданно встряла в разговор дэви Калки. — И она имеет право увидеть махарани Юэ.

Дайма расхохоталась. Она смеялась долго и громко, похлопывая себя по бёдрам и прижимая ладони к щекам.

— Ой, уморила! Как есть! Так вот что эта лживая царица наплела Джагат Джале и его брату? Тёща, подумать только! Царица Юэ, к вашему сведению, прибыла из другого государства. Она благородная и воспитанная, не то что эта… дочь дасью, — Дайма смерила Муру презрительным взглядом. — Их даже сравнивать нельзя. Одна — наглая разбойница, вторая — истинная принцесса. Между ними нет ничего общего. И я ни за что, — Дайма угрожающе подняла палец, — не подпущу эту, — она кивнула в сторону Муры, — ни к нашему повелителю, ни к его любимой супруге.

— Мама! — неожиданно услышала Дайма крик за своей спиной. Обернувшись, она увидела мчащегося к ней опрометью Бхадрасала со всклокоченными волосами и перекошенным лицом. — Мама!!!

Дайма недовольно нахмурилась.

— Что у тебя за вид, сын? И почему возле статуи нашего возлюбленного самраджа вдруг собралась такая толпа? — приглядевшись, Дайма заметила, что к пьедесталу золотой статуи, изображавшей Дхана Нанда в полный рост, подтягиваются слуги — по одному и парами. Гвалт собравшихся звучал с каждым мгновением всё громче и понять, что происходит, было уже решительно невозможно.

Среди удивлённых голосов звучали насмешливые, но слов разобрать Дайма не могла. Толпа вдруг на миг затихла, а потом взорвалась громким смехом. Сквозь хохот столпившихся слуг прорезался чей-то яростный вопль, и Дайме голос кричавшего мужчины показался знакомым:

— Выпустите меня!!! — орал неизвестный. — Выпустите меня отсюда!!!

Крики сопровождались клацанием металла о металл. Дайма перевела ошалевший взгляд на Бхадрасала.

— Что там происходит? — испуганно спросила она.

— Т-там э-эт-то, — заикаясь, заговорил Бхадрасал, — т-там, — и указал трясущимся пальцем в сторону статуи царя.

— Ну! — нетерпеливо встряхнула его за плечи мать. — Говори! Или лучше действуй. Ты генерал армии, а не мальчишка! Если это бунт, уйми тех, кто бунтует! Нечего бегать по площади. И без тебя проблем хватает. Как видишь, Мура объявилась.

Бхадрасал безумным взглядом посмотрел на царицу Пиппаливана, но совершенно не впечатлился.

— Т-там… в-всё ещ-щё х-хуже, — заметил он.

— Идиот! Что может быть хуже живой Муры, заявившейся в Паталипутру в полдень?

— Г-голый Чанакья в п-полдень, — выдавил Бхадрасал, но его признание заглушил новый взрыв хохота. Слуг на площади становилось всё больше. Они слетались, как мухи на мёд.

— ЧТО?! — Дайма во все глаза смотрела на сына. — Откуда здесь взяться Чанакье?

— Дэвами клянусь, мама! — затараторил Бхадрасал, размахивая руками. — Я искупал проклятого медведя в тёплой воде и…

— И? — Дайма трясла сына изо всех сил.

— Больше у нас нет медведя. Зато есть Чанакья. Голый, как дигамбара*!