Половина Луны (СИ)

Слуги синхронно закивали, словно деревянные резные куклы, присланные из Чжунго вместе с приданым юной махарани.

— Возвращайтесь к работе.

Толпа начала быстро расходиться.

Мура всё ещё сидела верхом на спине коня и недоброжелательно разглядывала своего зятя и одновременно злейшего врага. Когда кроме Муры, Калки и самраджа возле клетки с отчаянно грызущим прутья решётки Чанакьей никого не осталось, Бхадрасал рискнул приблизиться к молочному брату, пал на колени и повинился в проступке. Пребывая в благодушном настроении, царь его тут же помиловал, как и Дайму, признавшуюся следом, что именно она посоветовала искупать панду в подогретой воде, поскольку Дургам Джала написал ей, будто так можно излечить животное от хвори.

— Бхадрасал так переживал, что панда ничего не ест! Я думала, что к ней вернётся аппетит, — сокрушалась Дайма. — И Дургам так написал… Прости, сын!

— А написал он это, поскольку сам ослушался меня и искупал панду в тёплой воде, — Дхана Нанд покачал головой, одновременно ответив Муре таким же едким взглядом, каким она одаривала его. — Ну да не будем винить сластолюбца, которого внезапно потянуло с наложниц на медведей! Последствия его ослушания, как видите, легко поправимы. Я не сержусь. Почти.

— Значит, если меня облить холодной водой, я снова стану пандой? — поинтересовалась Мура, дождавшись паузы в беседе.

— Догадливая! — засмеялся царь. — Это на всю жизнь вам, предателям, проклятие. Так и быть, я тебя больше не трону, потому что ты, как справедливо заметила дэви Калки, моя тёща. Раз уж тебе удалось вернуть себе человеческий облик — живи. Но если начнёшь портить мне жизнь или настраивать жену против меня, — интонации Дхана Нанда стали угрожающими, — я быстро найду бочку с холодной водой, обмакну туда твою голову, а потом посажу тебя в клетку снова, невзирая на наше нынешнее родство! Хуже того — могу посадить в клетку к ачарье, и он наградит тебя парой-тройкой милых медвежат. Всё-таки, несмотря на то, что у него до сих пор разум человека, животные инстинкты однажды возьмут верх. К тому же весна не за горами. Так что благодари судьбу, что до сих пор я оберегал тебя от него. Будь я настоящим извергом, по моему дворцу уже бегал бы выводок пушистых пандочек, имеющих полное право унаследовать пиппаливанские леса, чтобы там плодиться и размножаться. И, как говорится, уж лучше медведи из Чжунго, чем одичавшие кшатрии!

Мура побагровела, но сдержала свой гнев и не произнесла ни слова.

— И всё-таки, — осторожно ввернула в разговор свою реплику успокоенная Дайма, которую снова начало мучить любопытство, — сын, открой секрет: почему ты называешь Муру тёщей? Ведь у неё нет и не было дочери! А ты женат на принцессе из Чжунго, и она не дочь Муры.

— Не дочь, — согласился Дхана Нанд, кивнув, и добавил хмуро, — а сын. Правда, бывший.

— Как, — окончательно растерялась Дайма. — Какой ещё «бывший сын»?!

— Видишь ли, няня… Год тому назад аматья Ракшас по моему приказу взял с собой несколько телег и поехал торговать тканями, драгоценностями, специями и благовониями в Чжунго. Заодно он получил от меня специальное задание — искупать троих предателей, устроивших заговор против меня, в Источнике Утонувшей Девушки, а ещё двоих — в Источнике Утонувшей Панды. И вот, няня, результат! Вы мне с детства талдычили, что даже во время войны нельзя убивать женщин и браминов. А ещё, начиная с двадцати пяти, требовали подарить Магадхе наследника. Наконец, я выполнил все ваши желания: женился, юврадж на подходе, брамина и женщину не убил, при этом отомстил всем, кто пытался меня свергнуть. Кстати, проклятых можно туда-сюда превращать сколь угодно большое число раз, обливая то холодной, то тёплой водой, но я в этом не вижу смысла, — и самрадж радостно упёр руки в бока. — Меня сейчас всё вполне устраивает. Я не позволю снова превратить нежную, как лотос, и страстную, как тигрица, царицу Юэ, ожидающую рождения моего наследника, в предателя Чандрагупту с проеденными плешивой пандой мозгами.

Дайма слушала своего воспитанника с округлившимися глазами, и на последней реплике её нервы окончательно сдали.

— О нет! Сын, мне это не снится? Я верно тебя поняла: всё это время ты был женат не на принцессе Юэ, а на Чандрагупте?!

— Да, — честно признался Дхана Нанд с тяжёлым вздохом. — На нём. А на ком ещё я мог жениться? Никто, кроме него, не дарил мне украденную голову моей же статуи, не воровал царские алмазы из трона, не приходил под мои окна с мечом уруми в одной руке, с белым флагом — в другой и не говорил, что он — моя судьба, — царь мечтательно вздохнул. — Такая любовь встречается лишь единожды. Её упускать нельзя. Я и не упустил.

Мура, всё ещё сидя в седле, смотрела на Дхана Нанда с ужасом, как на человека, окончательно и бесповоротно повредившегося разумом. Калки открывала и закрывала рот, но не в силах была промолвить ни слова. Бхадрасал, сам о том не подозревая, изображал статую неведомого ему и его соотечественникам Тольхарубана**. А Дайма просто упала в обморок.