Половина Луны (СИ)

— А теперь запоминайте: отныне вы — принцессы из Чжунго. Вас и панд нашему царю подарил махарадж «шёлковых людей» Сы-цзюнь. Чандрагупту зовут Юэ. Тебя, глупый повар, — Цэй, а его, — и Ракшас указал пальцем на сжавшегося в комок Индру, — Джаохуа. Вы — сёстры, и ваша главная задача — осчастливить собой самраджа Дхана Нанда и его братьев, став их жёнами. А уж кто кому достанется, мне неведомо. Самрадж на месте решит, посмотрев на вас. Может, всех раздаст по провинциям, коли самому не понравитесь. Самрадж очень благоволит к Джагат Джале и его брату Дургаму. Думаю, вас могут подарить им. Тем более, у Джагат Джалы вырос сын, и ему тоже требуется жена.

— Нет!!! — вопль ужаса раздался из уст Чандрагупты, Стхула и Индры одновременно. — Лучше убейте!!!

У Юйлинь глаза внезапно стали из миндалевидных круглыми, но она тут же достала веер и закрыла лицо, словно желая отгородиться от «невоспитанных принцесс».

— Убить? — усмехнулся Ракшас. — Не хотите выходить ни за царевичей из династии Нандов, ни за преданных людей Величайшего, привереды? Тогда готовьтесь ублажать всю дорогу до Паталипутры моих воинов и местных крестьян, которых мы встретим на пути! — гаркнул он так, что лошади, впряжённые в колесницу, шарахнулись от него в сторону.

— Нет, — испуганно промямлил Индра, — не надо…

— Тогда заканчивайте оплакивать «горькую судьбу», которая, если подумать, не так уж и горька, и начинайте нормально питаться, благо, что еду вам подают самую лучшую! Учите с помощью Юйлинь наречие и письменность — и чтоб выучили к приезду! А ещё — пусть дэви Юйлинь поможет вам с купанием на следующем привале и облачением в подобающие одеяния. А то словно оборванки какие-то рядом со мной едут. Срам!

Ракшас мог бы ещё долго разглагольствовать, но, услышав подозрительный шорох, начал внимательно озираться по сторонам, изучая каждый куст и каждый камень в пределах видимости. Он делал так время от времени, стараясь обезопасить себя и своих спутников от нападения разбойников. На сей раз оказалось, что виновником шума была птица, и аматья вскоре расслабился.

«Что хуже: выйти за одного из Нандов или достаться первому встречному?» — с горечью размышлял после купания в реке и переодевания Чандрагупта, пока дэви Юйлинь укладывала ему волосы в высокую, сложную причёску. Чандра понимал, что оба исхода подобны смерти.

Может, лучше умереть прямо сейчас?

От мысли, что толстяк Говишанака, слащавый Пандугати или мерзко улыбающийся Бхутапала будут трогать его тело, хотелось орать на весь лес. «Нет, этого не случится. Судьба благоволит к нам. До того, как мы приедем, ачарья придумает, как вернуть нам прежний облик. Он спасёт нас! А, может, действие проклятия однажды утром закончится само?» — но, подходя к клеткам на каждом привале и ласково гладя панд, ластившихся к его руке, Чандра всё отчётливее понимал: шансы на возвращение в прежний вид ничтожны. И надежда таяла…

Он мог бы выпустить панд ночью, когда все уснут, и сбежать вместе с ними, с Индрой и Стхулом. Но куда? Вокруг — незнакомые земли и чужие люди. В этих бесполезных телах, облаченных к тому же в неудобные одежды, их легко поймают и обесчестят. А подобное куда хуже смерти!

Чандрагупта попытался однажды, используя отчасти слова, а отчасти — язык жестов, расспросить у Юйлинь о Дзюсенкё и о том, нет ли способа снять полученное ими проклятие, но женщина только непонимающе качала головой, повторяя: «Бу джидао»*. И Чандра сдался.

Однажды, ночуя в лесу возле костра, разведённого аматьей, юноша неожиданно представил, что произойдёт, если его возьмёт в жёны самрадж. Конечно, это совсем невероятный поворот событий, и такого никогда не будет, ведь царь его терпеть не может, учитывая, сколько всего натворил его некогда любимый слуга, но воображение не унималось вопреки желанию Чандрагупты остановить эти нелепые мысли. Всё-таки что случится, если самрадж возьмет его себе? Будет ли страшно или противно принадлежать этому человеку? Должно быть так… Достаться самому жестокому царю Бхараты, к тому же ненавидящему его, ужаснее, чем распоследнему дасью. Да и Дхана Нанд не станет с ним церемониться, заранее зная, кто такая «принцесса Юэ».

Неожиданно при мимолётной мысли о царском требовании исполнить супружеский долг, лоно отозвалось тягучей истомой, совсем не похожей на прежнюю твёрдость. Это казалось неуместным, но не узнать зов плоти было невозможно. Рука сама скользнула вниз, пробираясь сквозь нежнейшие складки кожи к крохотной точке, подобной звезде, спрятанной где-то внутри. По телу побежала мягкая, обжигающая волна. Чандра сжал зубы, надавливая пальцами сильнее и сдерживая рвущийся стон. Он ласкал себя, а под закрытыми веками стояло насмешливое лицо царя.

«Сокровище моё», — звучал в ушах воображаемый голос Дхана Нанда, и этого оказалось достаточно, чтобы тело превратилось в реку наслаждения с неведомыми водоворотами, увлекавшими вниз, в океан…

— Самра-адж, — застонала Юэ, забываясь в потоке благословенного удовольствия и одновременно презирая себя за содеянное.