Половина солнца

Пять дней были наполнены прогулками, отстранённостью Хэллебора, который сидел в своей части комнаты и просил оставить его в покое, игрой в карты с Куинами и странным настроением учащихся: они пытались радоваться праздникам, будучи совершенно опустошёнными.

Внезапно прекратившееся соревнование вновь продолжилось.

Ребята снова начали бросать друг другу вызовы, возобновили игру на выживание, или, скорее, этот тупой способ отвлечься и развлечься.

Из-за угла выехала Эстер Уайльд, когда Мейерхольд впечатал меня в стенку, ухватив своей широкой ладонью и длинными пальцами за горло.

Он шипел почти как змей, видимо, уже не в силах сдерживать себя, обращая свою печаль об утерянном брате в ярость.

– Ты…

Я улыбнулся ему, пытаясь дышать, а не задыхаться.

Эстер равнодушно окинула нас взглядом, но за ней появились и другие ученики. Разумеется, они полезли нас разнимать, а вернее, оттаскивать взбешённого Аарона от меня.

Я откашлялся, с нервной улыбкой глядя на рыжую глыбу.

– Не теряй самообладание, Мейерхольд. Иначе рискуешь отправиться к уже заключённому в камере Джонатану.

Он не ругался и не брыкался, как Дэмиан, но в его голубых глазах бушевал шквал ненависти.

Аарону повезло, и на учителей мы не наткнулись, так что к директору никто его не повёл. Убрав от себя руки удерживающих его ребят, он ушёл восвояси, а парни же осмотрели меня и поспешили последовать примеру рыжего и свалить.

Конечно. Я никому не нравился.

До сих пор.

Эстер же окинула меня более миролюбивым взглядом и подъехала ближе. Я огрызнулся:

– Что, уже настолько мертва, что и ходить не можешь?

– Врач посоветовал.

Я кивнул, она же дотронулась до моего колена.

– Ты похож на меня.

Я сглотнул. Она отвела взгляд.

Я понимал, о чём говорит Уайльд. Но не хотел бы.

– И почему эта роль досталась именно тебе, Антихрист?

Она тихо засмеялась, отъезжая на своей коляске прочь от меня. Я остался стоять в пустом коридоре с покрасневшей от стараний Аарона шеей и побледневшим от злости и ужаса лицом.

В отдалении Эстер что-то тихо напевала.

Конь

После продолжительной дискуссии со старшеклассниками администрация решила, что Рождество будет праздноваться в рамках европейских традиций, то есть двадцать пятого декабря, Новый же год – как обычно, первого января, а Ханука или любой другой праздник, зависящий от национальности ученика, будет проведен, но не так масштабно. В конце концов, Рождество – общий праздник для всех. Скорее всего, нам просто дали разрешение отмечать, кому как угодно. Никто не был против, ведь большинство понимало, что всем угодить нельзя.

Я уже заворачивал подарки для друзей в красивую бумагу, которую нам привезла мама. Ну, собственно, сами подарки тоже купила она по моей просьбе за деньги, которые я получил когда-то на подработке.

Наверняка она немного добавила.

Пока я упаковывал подарок для Олеана, на ум мне пришла заманчивая мысль.

Я спрятал свертки под кровать и выскочил из комнаты. Дэмиан, как обычно, где-то пропадал, это было вполне в его духе. Он либо находил укромный уголок, либо сидел в комнате, либо с кем-нибудь дрался.

Я постучал. Послышался хриплый голос Олеана. Я не совсем разобрал слова, скорее всего, это были ругательства. Хорошо зная друга, я посчитал это за приглашение и вошёл.

Тут я вспомнил, что хотел сделать сразу после подготовки подарков. Это пришло мне на ум ещё до того, как во время упаковки я решил попросить кое о чём Олеана.

Коэлло сегодня за завтраком, да и ужином не появлялся, ла Бэйл же вёл себя опустошённо – не так, как обычно, а будто бы ему напомнили о давней болячке, разбередили её и плюнули к тому же.

В общем, вид у Олеандра был явно не самый лучший. Хуже обычного. Я любил красоту боли: мне нравились несчастные люди, но я не хотел видеть их такими. Парадокс.

– Олеан, у меня к тебе два вопроса. Если можно. И, да, как там Коул? Я беспокоюсь. Его отец принёс плохие новости?

Он лежал на постели, уставившись в потолок, и прикрывал ладонью один глаз. Когда я начал говорить, друг медленно перевёл взгляд на меня и посмотрел так, будто я был врачом, который хочет позвать его на очередную неприятную операцию.

– Ты заметил, что с ним был только отец? Молодец.

Из этих слов мне всё стало ясно. Я опустил голову.

– Не верится, – мой тихий голос стал ещё тише. – Я навещу его, – конечно, я имел в виду Коула.

– Нет, – прервал меня Олеан, проследив одним глазом за тем, как я подхожу к шторе, разделяющей комнаты соседей. Я обернулся, заглянул в лицо ла Бэйла и молча отступил. Мне пришлось вернуться к изначальной цели визита.

– Ладно. Итак. Я слышал о том, как Аарон с тобой поступил. Об этом многие болтают, трудно не заметить. Так вот…

– Болтают… Скорее жужжат. Назойливо. Жужжат.

Молчаливое согласие.

– Что произошло?

Он привстал, опираясь ладонью на матрас. Автоматически ухмыльнулся. Я знал эту гримасу: она проскальзывала на его лице каждый раз, когда он надевал на себя маску, отделяющую его от этого мира. Бессознательная защита, что-то вроде подобия услужливой или вежливой улыбки, только, скорее, очень неудачная попытка скрыть своё неумение общаться с людьми.