Половинка

— Оставьте, лар Хал! Забудем.

Не тут-то было, сзади раздался голос Кайго:

— Леди Оливия, если я другим женщинам это предложу, они тоже сочтут, что за ними ухаживают? Или, как вы сказали, флиртуют?

Я скрежетнула зубами и ответила, не оборачиваясь:

— Вполне возможно. Смотря как будет сделано ваше предложение, в связи с чем, в какой обстановке. Даже тональность голоса влияет.

— Леди Оливия, какой второй смысл вы нашли в предложении Хала? — не унимался Тьюго, причем, мне показалось, не без иронии.

Ох, как же неприятно слушать его мрачные и язвительные высказывания! Раза три открыл при мне рот, но каждый — с подковыркой.

— Уже не важно! И давайте забудем! Пожалуйста.

Дальше я ехала молча, самой себе напоминая толстого, надувшегося на «взрослых дяденек» снеговика. По большому счету, по собственной неосторожности попала в двусмысленную ситуацию, а дуться на себя — глупо. Зад ныл от тряски; было откровенно скучно. Окружающий пейзаж производил удручающее впечатление, напоминая о событиях трехлетней давности: редколесье с одной стороны, кажется, дальше болота… были, с другой — длинная цепь невысоких холмов, покрытых голым кустарником и заметенных снегом.

В груди екнуло, когда после поворота перед нами раскинулась до самого горизонта степь. Раньше здесь было раздолье степнякам. Шандар — их исконная территория. Здесь три года назад стояли многочисленные пестрые шатры, повозки. Город Шидарцы — яркая, шумная, казалось, вечная праздничная ярмарка с бойкой торговлей, зазывалами, шутками, песнями и плясками, почестями Богу Ветра и Богу Торговли.

А сейчас вместо городка — ровное белоснежное поле, заливаемое солнечным светом до слепящей яркости. Прикрыв рукой в варежке глаза, я отыскала посреди этой белой пустыни одинокое, невысокое дерево розан. Ровный толстенький ствол и густая шарообразная крона нежно-розового цвета. Мороз, а на ветру все равно трепещут розовые листики…

Боль воспоминаний захлестнула меня с такой силой, что, не думая ни о чем, я подчинилась порыву души. Неожиданно легко перекинула ногу и, соскользнув с лошади, рухнула в снег. Хал на миг застыл от удивления, а я, неуклюже поднявшись, заковыляла к розану, загребая унями снег. Даже если придется пробираться на четвереньках, ползти, меня ничто не остановит, даже монстры!

Я неловко бежала, шумно дыша от подступающих к горлу рыданий, не обращая внимания на окрики Хала, пока не остановилась перед розаном, встретившим меня родным, до судорожного вздоха известным откликом силы. Той силы, что когда-то переплеталась с моей собственной, удваивая ее. Сбросив варежки, чтобы не мешали, я с трепетом коснулась кончиками пальцев живых розовых листочков — нежных, тоненьких, уязвимых, но противостоящих морозу. Еще слишком много магии сохранилось в этом месте.

Затем нашла небольшой белый холмик у подножия дерева, подошла к нему и осела на колени. Протянула руки и зарыла в снег, пытаясь достать до земли, несмотря на сковывающий пальцы холод. Я чувствовала ответную магическую песнь самой земли. Так звонко и так пронизывающе!

Слезы текли по моим щекам, падали на мех, на снег, а я горько счастливо улыбалась:

— Ну здравствуй, родная. Видишь, я вернулась! Мне столько тебе надо рассказать…

— Леди Оливия, что происходит? — позади меня отрезвляюще прозвучал голос Хейго.

Не отнимая рук от земли, я подняла лицо и прошептала:

— Здесь похоронена моя сестра.

— Вы уверены? — прошелестел его голос.

— Да. — Я снова посмотрела на трепещущие листики над головой. — Это место я не забуду никогда. Узнаю даже под толщей льда. Розаны растут только над могилами магов земли. И чем сильнее землянин, тем быстрее и крепче дерево. Смотрите, этот розан не замерзнет еще пару лет, я уверена. Александра была одним из сильнейших землян Эйра. Наша магия едина… Я ощущаю ее своей.

— Суть вечна, желаю ей скорейшего перерождения, — тихо посочувствовал Хейго, отступая назад.

Я кивала, роняя слезы, а потом всхлипнула:

— Чем ближе к Цветане, тем чаще будут встречаться розаны. Думаю, мы встретим целые розовые сады. Маги земли рождались и жили в основном на наших землях, а погибали первыми, защищая своих родных и дом. На Эйре осталось слишком мало землян.

Я отвернулась, спрятав лицо в ледяных руках, почти не чувствуя замерзших пальцев, чтобы истово помолиться за погибших и оставшихся живыми. За своих и чужих. За Цветану, Шандар и Коралус. За Алекс, папу и маму. За себя!

Не знаю, как долго мне пришлось простоять на коленях, забыв о реальности, погрузившись в себя, обращаясь к богам и стихиям. Застыв у занесенного снегом холмика, словно прислонившись к силе, мысленно разговаривала с Алекс. Но Хейго все-таки вздернул меня с колен, окутал теплом. И я, припав к его груди, разрыдалась — слишком давно не плакала. Раньше было не о чем, а потом — нельзя. Иначе развалишься — и все, жизнь закончится.