Половодье. Книга первая

— Все по-старому. Отсиживаемся. Мирона в казачьи станицы послали. За оружием.

— А у меня есть добрые вести. Веди.

По берегу они вышли на небольшую полянку, где на разбитой лодке сидели, негромко беседуя, еще трое кустарей. Кроме Петрухи Горбаня, здесь были недавно вернувшиеся с фронта телеграфист Ефим Мефодьев и первый весельчак на Кукуе Семен Волошенко. Ефим — высокий, ладно сбитый красавец лет тридцати пяти. У него серые лучистые глаза, прямые брови и по-детски припухлые губы. Когда Ефим чем-нибудь недоволен, уголки рта опускаются, словно кто-то оттягивает их.

Семен пониже ростом и моложе, но так же плотен. С подвижного, смуглого лица редко сходит выражение озорства.

— Вот сидим и решаем, что делать, — сказал, поднимаясь навстречу Ливкину, Петруха.

— Надоело прятаться, — угрюмо бросил Ефим. Его полные губы скривились в усмешке. — Скачем по бору, чисто зайцы, на потеху людям.

— Кто вперед суется, того и собаки рвут, — спокойно возразил Петруха. — Время не приспело выступать. Достанем оружие, соберем народ, тогда другое дело.

— Опять за свое! — протянул, вскинув подкову бровей, Никифор. — Дайте Терентию Ивановичу высказаться.

— Говори, — Медофьев поднял усталые глаза на Ливкина. Бездействие тяготило Ефима больше, чем других кустарей. Он готов был на все — на самый отчаянный подвиг, на неравную схватку, на смерть, только бы не сидеть вот так, сложа руки.

Ливкин усмехнулся. Видать, снова бунтует Мефодьев. Ох, и ураган!..

Когда Терентий Иванович через жену Горбаня связался с кустарями, они назначили ему встречу на одной из еланей. Допросили, кто такой и откуда. Пришлось отпарывать подкладку у сапога, доставать документы.

— Наш! Советский! — радостно воскликнул Ефим Мефодьев, обнимая Ливкина. — Ты, товарищ, объясни нашим, вот им, что драться надо, бить беляков без промаха. Да что там! Мы можем и без них, вдвоем с тобой всю волостную милицию перехлопать!

— Вдвоем? — переспросил Ливкин. — Управимся ли?

— Управимся! — с увлечением проговорил Мефодьев. — А то Петруха все воду мутит. Дескать, оглядеться надо, людьми обрасти. А чего оглядываться?

— Товарищ Горбань правильно рассуждает, — ответил Ливкин, дав Мефодьеву высказаться до конца.

Не найдя поддержки у приезжего, Ефим притих на время. А сейчас опять закипел.

— Говори, Терентий Иванович, — теряя терпение, повторил он. И подался вперед, к Ливкину.

— Начну с новостей, ребята, — заговорил Терентий, сняв картуз и расчесывая гребешком потные с проседью волосы. — В горах организовался отряд шахтеров. Есть слух, что идет в наши края. Дал бой чехам.

— Здорово! — возбужденно хлопнул себя по коленям Мефодьев. — Это пока мы путались по сограм.

— С мельниками воевали, — добавил Волошенко.

— Без этого тоже нельзя. У шахтеров, поди, винтовка у каждого, а у нас что? С голыми руками белую гвардию не сломишь, — сказал Петруха.

— И еще отряд под тайгой ходит. А кто такие, неизвестно. Мотинский мужик оттуда приехал, на мельнице рассказывал, что дерутся отчаянно — не дают белым покоя, — продолжал Ливкин. — Значит, началось.

— Идем на соединение с ними! — сорвавшись с места, горячо проговорил Ефим. — Хватит в лапоть звонить! Надоело!

— Идем! — поддержал Никифор.

— Руки, вися, отболтались! — пожал плечами Волошенко.

— Не кипятитесь, ребята. Надо все обдумать как следует. — Терентий посмотрел на Петруху. — Как ты, Петр Анисимович?

— Чего тут думать! — с нетерпением бросил Мефодьев.

На лице Горбаня отразилась усиленная работа мысли. Он помолчал с минуту, а потом заговорил убежденно, взвешивая каждое слово:

— Пойти к шахтерам не штука. Можно и пойти, коли веру в себя потеряли. А нам свой отряд организовывать нужно, да такой, чтоб открытый бой мог принять. Ведь они же сорганизовались. Почему мы не можем? А?.. И, по-моему, пора выходить из бора. Отсюда нас люди не услышат. Надо перебираться на заимки, почаще бывать в селе. Смелее действовать. Агитировать…

— В два счета перебьют, как котят, передавят, — отозвался Волошенко.

— И все-таки другого выхода нет. В народе брожение идет. Поднимутся и наши села.

Терентий одобрительно кивнул головой. Горбань берет правильный курс. Восстание надо подготовить. Начать с одного села, с Покровского к примеру, а затем поднимать крестьян других сел и волостей.

Петруха курил махорку жадными затяжками и говорил куда-то в пространство:

— Жизнь возьмет свое. И все правильно, хлопцы!..

Я вот нонче сон видел. Будто я еще малой, и с отцом брожу по бору. Вроде как по Крапивинской елани. Камыш, осока по горло. И навстречу волк. Страшный. Шерсть дыбом. Оглянулся, хотел бежать до батьки — а батькин след простыл. Напугался, стою и маракую, как быть. В руках палка. Ударишь волка, не убьешь — разорвет в клочья. Бежать — догонит, тоже порвет. А он все ближе ко мне подбирается… И отчаялся я: хватил зверя промеж ушей и развалил ему голову. Ну, чисто кисель от нее получился. Вот так, — и он с хитрецой улыбнулся.

— Значит, отчаялся? — живо переспросил Мефодьев.

— Ага. И бил наверняка. Знал, что убью…