Половое воспитание Августа Флана

Они пошли в кино в тот же Дом офицеров, где он увидел ее в первый раз. Сеанс начинался в четыре часа дня. Август не боялся, к черту, никакой темноты, как и вообще никого в городе. Просто мама уехала в Москву покупать новую мебель для квартиры. А отец в этом семестре читал лекции на вечернем факультете и возвращался домой к одиннадцати.

Август сразу обратил внимание, что, как и в первый раз, она была без сумочки. Зато, похоже, карманы ее шубы были волшебные. Едва они вышли из кино, на протяжении которого он большей частью рассматривал ее профиль и его составные части, чем смотрел на экран, как она из волшебного кармана шубы достала шоколад под названием «Мишка», сорвала красивую обложку и развернула серебро.

— Хотите попробовать? — предложила она.

Август хотел, но другого. Он давно не встречал представительниц противоположного пола, которые так сильно и резко взволновали бы его или впечатлили. Внутренний голос спросил: а как же Лара, Ирина? Но никто не услышал. Август закинул удочку:

— Было бы неловкостью с моей стороны не предложить вам выпить чашку вкусного английского чаю, который нам привезли из…

— Если только… одну чашку.

— Можно и половину! — Август невольно вскинул руки вверх. Но Галина, естественно, не поняла этого движения и его радости. Или все прекрасно поняла. Кто женщину познает…

— Я живу в пяти минутах ходьбы отсюда.

— А если бы в пятнадцати?

— Вы могли бы не согласиться.

— На чашку чая?! Я вообще люблю ходить и гулять.

С легким, ощутимым трепетом и очень быстро Август завел ее в подъезд. Она послушно поднималась по ступенькам впереди него. Он молниеносно открыл дверь и завел ее внутрь.

Замерев, Август ждал, пока она снимет шубу, боясь разочароваться тем, что может увидеть. Главное, ее фигурой, лицо ему очень нравилось.

Она скинула шубу Августу на руки и сразу повернулась к нему. Его взгляд молниеносно скользнул по ее изгибам. Они были восхитительны.

— Вы не разочаровались? — спросила тихо, с вниманием она.

— О чем вы? — «не понял» Август.

— Нет, я так, о своем.

— Проходите, — и он пригласил ее в зал, с новым «накатом» на стенах, выполненным итальянским мастером. Только его мама могла откопать в этом городе итальянца.

— Я лишь сниму сапоги, чтобы не напачкать.

— Да, конечно. — Он как-то даже не подумал о том, что сапоги могут помешать. Чаепитию.

Они вместе прошли в зал, и Август не осмелился, заходя, взять ее за локоть.

— Как красиво! — воскликнула Галина.

— Это моя мамуля любит. Садитесь, пожалуйста.

Она села в кресло, стоящее между пианино и разложенной тахтой.

О чае за весь вечер так никто и не вспомнил. Но Галина не забыла, встала, принесла из кармана своей шубы шоколад и положила его на стол.

— Угощайтесь, пожалуйста.

Галина снова опустилась в глубокое кресло. Август взял маленький коричневый квадратик. Она была в черной шерстяной кофте и вязаной юбке. Ее грудь приятно и вызывающе выступала двумя шарами под обтягивающей тканью. Август отметил это про себя большим восклицательным знаком. Он любил впечатляющую грудь. У нее были элегантно подстриженные темные пышные волосы, одна непослушная прядь падала наискось на правый глаз, и она ее периодически отводила, стесняясь, за ухо. Но прядь выбивалась и падала опять.

— Вот я и у вас в гостях, — произнесла изящная Галина.

— Кто вы, откуда?

— А можно без автобиографических данных? Я не люблю говорить о себе и чтобы обо мне что-либо знали.

Самое удивительное, что за все время их таинственных, неожиданных, непредсказуемых встреч он так ничего и не узнал: ни где она живет, ни с кем, ни ее телефон, ни чем она занимается, ни кто она такая и что вообще в этом городе делает. Ноль, бублик, зеро.

Но ее лицо, глаза, высокая грудь, крутые, упругие бедра, тонкая талия — невероятно завораживали и притягивали Флана. До такой степени, когда уже не думаешь о биографических данных, а хочешь только… Чего он хотел, нетрудно догадаться. Того же, чего хотел «Костя Остенбахен от подруги своего детства Инги Зайонц».

Август отодвинул круглый стул от пианино и сел рядом. Он еще не мог представить, как найти тот мостик, который он сможет перешагнуть, прежде чем осмелится поцеловать ее. Или заключить в свои объятия, сжав цепкими (после занятий волейболом) пальцами ее плечи.

— О ком же тогда мы будем говорить? — продолжил он, взвесив остальные ходы и комбинации.

— А можно ни о ком не говорить?

— Чем же тогда мы будем заниматься? — удивился, по системе Станиславского, Август.

— По-моему… — она смутилась, — вы хотите меня поцеловать и не знаете, как это сделать.

Рот Августа от восхищения открылся.

— Ваша правда. Откуда вы знаете?

— Я догадлива. Разве я не права?

Август вдруг сильно смутился. И не мог произнести ни слова.

— Я подскажу вам выход. Для этого нужно наклониться ближе, взять меня за плечи и… поцеловать. Сначала в щеку.

— А потом? — спросил огорошенный всем этим Флан.

— Как вы спешите. Мы посмотрим. Я никогда ничего не загадываю на потом, я живу одним часом.

— Я… — начал было Флан, чтобы оттянуть неизбежный момент.

— Не стесняйтесь. У вас необыкновенные голубые глаза.