Польша и Россия в первой трети XIX века

Высказанное Гарденбергом в ходе беседы мнение Меттерниха, считавшего, что линия Торн – Калиш – Ченстохова – Краков позволит России создать наступательный рубеж, Александр парировал тем, что «он готов обязаться никогда не укреплять Кракова». Гарденберг передал Александру I намеки Меттерниха на возможность уступок со стороны Австрии по политическим вопросам, если российский император пойдет на уступки в отношении границ. В письме английскому лорду Гарденберг высказывал собственные соображения относительно решения польского вопроса: «Чем более я об этом думаю, тем более убеждаюсь, что мы должны уступить насчет политического вопроса, потому что я здесь вижу гораздо большие выгоды, чем опасности для спокойствия Европы вообще и для соседей России в особенности. Сила России скорее ослабеет, чем увеличится, от этого нового Польского королевства, под скипетром одного с нею государя находящегося. Собственная Россия потеряет области очень значительные и плодородные. Соединенные с Герцогством Варшавским, они получат конституцию совершенно отличную и гораздо более либеральную, чем конституция [устройство. – Г. М.] империи. Поляки будут пользоваться привилегиями, каких нет у русских. Скоро дух двух наций станет в совершенной оппозиции, зависть между ними помешает единству. Император русский и вместе король польский будет гораздо менее страшен, чем государь империи Российской, присоединяющий к России большую часть Польши, которую у него не оспаривают как провинцию». «В моем уме, – писал Гарденберг лорду Каслри, – образовалось самое глубокое убеждение, что препятствуя императору восстановить Польшу под своим скипетром, мы работаем против нашего собственного интереса». Дальше Гарденберг прямо предлагал Каслри: «Так решим без дальнейших проволочек объявить императору, что […] мы согласились на восстановление Королевства Польского, отдельного от империи Российской, к которому он присоединит все русские провинции, прежде бывшие польскими, и даст особенную конституцию, если он только согласится на такое земельное распределение, которое нас удовлетворит, и если он нам гарантирует наши польские владения» (к Австрии должны были отойти Краков и Замойский округ, а к Пруссии – Торн и линия Варты)²⁷⁰.

Закулисная история Венского конгресса свидетельствует, что уступки, сделанные на конгрессе Александру I по польскому вопросу со стороны других держав, так же как и его победу, нельзя считать исключительно результатом проявленной им твердости и решимости, его упорного стремления создать польское государство, – это был итог сложных дипломатических шагов, комбинаций и расчетов, прикрытых красивой фразеологией.

25-27 октября 1814 г. состоялась встреча трех монархов в Пеште. Александр I смог найти взаимопонимание с Фридрихом-Вильгельмом III, но попытки договориться с Францем I окончились неудачей. Возвратившись в Вену, Александр I направил Каслри меморандум, в котором отказывался от прежних уступок в пользу Пруссии и Австрии (в том числе относительно городов Торна и Кракова)²⁷¹. Обеспокоенный этим, Гарденберг 7 ноября 1815 г. тоже обратился с меморандумом к Каслри. Он убеждал английского представителя отказаться от сопротивления планам создания конституционного королевства в составе Российской империи и обсуждать только территориальные вопросы.

С обширным посланием, датированным 8-9 ноября 1814 г., к Александру I обратился его бывший наставник, также находившийся в то время в Вене, Ф.Ц. Лагарп²⁷². Он писал, что основную причину затягивания переговоров их участники видят в тех условиях, которые выдвигает Россия. «Возрождение Польши как королевства, – писал он, – вызывает удивление, смешанное со страхом», и этот страх порождается, прежде всего, предложенной демаркационной линией, проходящей через Торн и Краков. Лагарп убеждал Александра I отказаться от Кракова и Торна – «России тоже нужен мир». По мнению Лагарпа, Франция выжидает, пока амбиции союзников и противоречия между ними не заведут их в тупик, тогда ее влияние возрастет, и она сможет воспользоваться им в своих интересах.

25 ноября 1814 г. Каслри отчитывался перед английским премьер-министром Р. Ливерпулем об итогах своих последних бесед с Александром I по польскому вопросу. Он приводил слова российского императора: «Я дам необходимое Пруссии, но не уступлю ни одной деревни Австрии. Я завоевал Герцогство, и у меня есть 480 тыс. человек для того, чтобы его удержать» ²⁷³. Таким образом, дипломатическая позиция России усиливалась демонстрацией ее военной силы, что оказывало, в свою очередь, воздействие на ход переговоров.