Польша в советском блоке: от «оттепели» к краху режима

Укрепляла их в этом мнении неизменная враждебность власти к церкви — крайне важному и отнюдь не скомпрометированному (в отличие от дореволюционной России) общественному институту. Со времен разделов католическая церковь считалась одним из основных (а в деревне, пожалуй, и единственным) носителей польского национального духа. Престиж как высших иерархов, так и приходских ксендзов оставался крайне высок, а религиозная жизнь (опять же, в отличие от России) не затухала никогда. Символично, что именно Польша дала одного из самых харизматичных римских пап в истории — Иоанна Павла II, избранного на этот пост в 1978 г. Ярый антикоммунизм как епископата в целом, так и конкретно Иоанна Павла II (Кароля Войтылы) ни для кого не был секретом, что дополнительно укрепляло стереотипный образ костела как бастиона польского духа, стоящего на страже национальной культуры и независимости. Коммунисты пытались развеять этот ореол, играя на подчиненности костела Ватикану (а значит, на его несамостоятельности), но все их усилия пропали даром. Народ в массе своей по-прежнему видел в ксендзах и епископах моральных авторитетов, а престиж Иоанна Павла II и вовсе оставался непоколебим.

Всё это объясняет, почему коммунистическая идеология так и не была до конца усвоена большинством населения страны, а та узкая прослойка энтузиастов, которая была увлечена Гомулкой по его «польской дороге к социализму», почти растворилась после подавления внутрипартийной фронды и «Пражской весны». Практика социалистического строительства (не только в Польше) показала, что сам по себе интернациональный коммунизм не способен на длительный период очаровать широкие слои населения, заглушив у них национальное чувство. Апеллируя к власти, люди ищут прежде всего социальных гарантий и защиты национальных интересов. И если первое партия в Польше минимально давала (впрочем, далеко не всегда, как показали неоднократные повышения цен, периодически приводившие к взрывам недовольства), то предоставить второе оказалась не в состоянии, что обнаружили, в частности, события 1968 г., когда именно снятие со сцены Национального театра спектакля «Дзяды» (как думали многие — по настоянию советского посла в наказание за антироссийские акценты поэмы А. Мицкевича) спровоцировало волну выступлений молодежи и интеллигенции в защиту польской культуры. При этом совершено неважно, действительно ли советский дипломат высказывал недовольство, или нет. Важно, что возник такой слух, и что он был с готовностью подхвачен населением. Поляки остро ощущали свою несамостоятельность и склонны были всюду усматривать руку Москвы, невзирая на широкомасштабную и навязчивую пропаганду дружбы с СССР. Таким образом, идеология власти входила в клинч с общественным сознанием на обоих фронтах: народном (где правящий режим пытался ограничить влияние церкви) и элитарном (где он осуществлял цензуру всего, что могло вызвать раздражение у восточного соседа). Таков был мировоззренческий фон, на котором разворачивались события, описанные в сборнике.

Второй крупной проблемой, кроме «перевоспитания» населения, для властей ПНР являлась индустриализация. Ускоренными темпами развивая по примеру «старшего брата» тяжелую промышленность, правящая элита была неизменно озабочена поиском финансовых ресурсов для этого. В сталинском СССР источником дохода служило зерно, которое выкачивали из коллективизированной деревни и продавали за рубеж (в брежневский период место зерна заняли нефть и газ). В Польше, где из полезных ископаемых был только уголь, не находивший спроса на Западе, а крестьянин так и остался частником, перед властями постоянно стоял вопрос поиска ресурсов для обмена их на технологии и конвертируемую валюту. При Гомулке главным источником средств являлась продукция сельского хозяйства, которую государство выкупало у крестьян по заниженным ценам и продавало на Запад, ограничивая потребление внутри страны. По Польше гулял анекдот: «История ПНР в двух словах: мяса нет». Советские экономисты в 1971 г. приводили такие данные: в 1969 г. потребление мяса в целом по Польше на душу населения составляло 52,6 кг в год (хотя в зависимости от социальной группы оно колебалось от 30 до 70 кг). При этом, по данным Института питания Академии медицинских наук СССР, человек должен был потреблять 75–80 кг[705].