Полшага до мечты

— А ты сама понимаешь, что для тебя важно? И что важно для Сережи?

Она снова присела рядом и взяла его за руку.

— Прости, я наговорила гадостей. Но Сереже сейчас действительно лучше уехать. Тебе ведь ничего не надо объяснять. Где мне тягаться с тобой? Такой любви, какой любит тебя Сережа, мне никогда не завоевать, но никто не запретит мне любить его.

Он медленно провел рукой по ее волосам.

— Я не донжуан, — сказал он.

— Мы уедем в субботу. Помоги мне подготовить папу. Как ты думаешь, он будет возражать?

— Скорее наоборот — обрадуется.

— Бедный мальчик, он совсем измучился.

— Да, пожалуй, так для него будет лучше.

Они помолчали. Аня гладила его руку.

— Почему бы вам не ехать в воскресенье? — спросил он.

— Я бы с радостью, но Тёмка еще с начала недели настроился пойти с Игорем в цирк. Я не могу срывать его встречи с отцом.

— Понимаю.

— Ты обещал показать мне свой самолет.

— Завтра с утра. Я уже договорился, чтобы тебя и Тёмку пропустили на летное поле.

Разговор с Семеном Павловичем прошел гладко. Правда, он, как и Матвей, усомнился поначалу, потерпит ли муж Анны присутствие в доме нежданно свалившегося на голову родственника. Получив всевозможные уверения, успокоился.

— Пусть поживет у тебя, развеется, — сказал Семен Павлович. — Я, честно говоря, серьезно опасался, как бы он не сбежал. Так что это выход для всех нас. Схожу завтра в школу, поговорю с директором.

— Предупреди, что Сережа, возможно, скоро вернется, — подсказал Матвей.

— Как — вернется? — вскинулась Аня. — О чем ты говоришь, Матвей?! Я его не в гости зову. Вы не сомневайтесь, ему у меня будет хорошо. У нас пять комнат, одну полностью предоставлю Сереже. Куплю ему компьютер, да все, что пожелает, в лучшую школу определю. Захочет спортом заняться, — пожалуйста, пусть выбирает, или может просто ходить в тренажерный зал. Начнем присматриваться, куда ему поступать после школы, педагогов соответственно найму…

— Анечка, не обижайся, ты меня неправильно поняла, — клятвенно заверил Матвей. — Я знаю: ты все прекрасно устроишь. Это я так сказал, на всякий случай…

— Не будет никаких случаев! — убежденно отрезала Аня. — Вы здесь живете, как затворники, ничего кроме своих самолетов не видите, а он увидит целый мир, я его заграницу повезу, чужие страны покажу… Да я ему машину куплю!..Матвей, что у тебя за манера ехидно улыбаться?.. Ах, понимаю, куда уж нам, рожденным ползать, до вашего сверхзвукового высочества. Силенками не вышли. Обречены влачить жалкое существование на земле…

Анна взвинтила себя до такой степени, что даже слезы сверкнули в глазах.

— Аня, Анечка, не сердись, я и не думал улыбаться. Да что ты в самом деле? — всполошился Матвей, обнял ее на глазах у отца и поцеловал в щеку отрезвляюще братским поцелуем.

Актрисой Аня была никудышной. Она попятилась с неумело припрятанным разочарованием на лице и шмыгнула в свою комнату. В страшной досаде села на постель, где лежал Тёмка. Он уже проснулся, но не торопился вставать, водил игрушечной машиной по складкам толстого одеяла, как по холмам.

«А чего ты, собственно, хотела? Потешить свое самолюбие? — мысленно бичевала себя Анна. — Чтобы он страдал после твоего отъезда, вздыхал и лепил твой образ из облаков? Заигралась дурочка, сама чуть не втрескалась».

Она стала натягивать на Тёмку колготки, рубашку, заглянула под одеяло в поисках жакетика.

«Нет, все-таки, Матвей молодец, — благоразумно рассудила она. — Все поставил на свои места. Минутное помрачение еще ничего не значит. — От этой мысли ей значительно полегчало. — Я должна относиться к нему как к брату. Да, как к брату! Основания имеются достаточно веские: мы связаны с ним через Сережу, так я и должна его воспринимать».

Исполненная решимости и твердости духа, Аня одела Тёмку и с веселым лицом появилась перед домочадцами. Как раз вернулся Сережа в сопровождении мужчины в военной форме. Матвей представил Анне подполковника Богданова. Аня в соответствии со своим внутренним настроем стоически выдержала церемонию знакомства, когда Матвей представил ее как свою сестру.

— Брось заливать, — с лестным недоверием пошутил Богданов. — С каких это пор у служивых вроде нас объявляются этакие сестры? Умыкнул с подиума? Признавайся, ловкач.

Богданов не блистал изысканностью манер, напротив, был заметно грубоват, но именно эта грубоватость придавала ему своеобразное обаяние. Привлекательность Матвея, Богданова и самого Семена Павловича состояла, по умозаключению Анны, не в каких-то внешних проявлениях или умении подать себя, а в других, внутренних качествах, которые выступали на первый план со всей очевидностью при первом же знакомстве. Несомненно, все трое были мужчинами до мозга костей; можно сказать, что столь убедительных представителей мужского пола она раньше и не встречала.