Польская партия (СИ)

Которые сходы включились, открыв ураганный огонь из 120-мм противоминных орудий. А с флангов с некоторым замедлением ударили «новики» своими 102-мм стволами. Что буквально аннигилировало вывалившиеся вперед четыре эсминца поляков. Лишенные брони они впитали по пять-шесть снарядов в первые же полминуты…

Легкие крейсера, идущие в третьей линии, толком ничего не знали.

Сказывался «туман войны».

Какие-то радиопереговоры они перехватывали. Да и со своих эсминцев что-то прилетало. Но разобраться во всей этой каше было непросто.

— Может отвернем? Наша атака вскрылась.

— Мы должны прикрыть поврежденные торпедами эсминцы.

— Ты слышишь канонаду впереди? Это бью пятидюймовки.

— Линкоры?

— Да.

— Мы можем попробовать реализовать торпеды.

— Это самоубийственно.

— Вся эта атака — самоубийственная. И что?

— Но это безумие!

— Вся эта война… — хотел было возразить адмирал, но его перебили.

— Линкоры! Впереди!

И верно.

Из обрывков тумана прямо по курсу стали проступать силуэты больших приземистых кораблей. Линкоры типа «Севастополь» этим и славились — низким силуэтом. Так что перепутать их в текущей ситуации было нельзя.

— Дистанция?

— Не могу определить. Туман.

— Кидайте торпеды и отходим.

— Но…

— Приказываю. Выпустить торпеды по силуэту линкоров и отходить на базу со всей возможной спешкой! — рявкнул адмирал.

Однако их тоже заметили.

И в этот момент рявкнул главный калибр — отправив в силуэт легкого крейсера три двенадцатидюймовых снарядов. Не попал. Слишком размазанный был силуэт. Но темпа и бодрости экипажу добавил.

Впрочем, секунд тридцать спустя линкор не только повторил свою «подачу» из головной башни. Но и, довернув, ударил всеми остальными башнями главного калибра.

В чем-то подставляясь.

Но он не просто довернул, а стал совершать противоторпедный маневр. Вихляя. А чуть в стороне вторил ему его товарищ, идущий с ним строем фронта и также ведущий огонь из всех орудий.

Не очень прицельно, но крайне активно.

И по эсминцам. И по легким крейсерам.

А откуда-то с флангов накидывали 102-мм снаряды «Новики», что для легких крейсеров, на которые они переключились, долбя по проступающему силуэту, было не так уж и безболезненно. Да, пять тысяч тонн водоизмещения — это аргумент. Да и пояс в 75-мм — доброе подспорье. Но на текущих дистанциях это все не имело значения. Ибо даже «сотки» же его уже уверенно шили. Не говоря уже о 120-мм снарядах и тем более 305-мм «чемоданах», пусть и фугасных. Даже одно попадание которого представлялось для любого легкого крейсера типа «Каледон» настоящей катастрофой…

Часть 3. Глава 3

1928 год, июль, 25. Москва

Лев Давидович медлил до самого конца. Сидел в служебном автомобиле у вокзала и не решался выйти.

Наконец, когда до отправления поезда осталось всего несколько минут, в машину, на переднее сиденье, сел верный ему сотрудник:

— Чисто.

— Точно?

— Ничего необычного. Усиления нет. Полиция активности не проявляет. Любопытных лиц возле вашего вагона — нет. Да и на подходах тоже. Если засада и есть, то наши люди ее выявить не сумели.

Троцкий кивнул, принимая ответ.

Открыл дверцу. И, подхватив свой кофр, вышел наружу. После чего уверенной, быстрой походкой зашагал в сторону перрона. Нацепив широкополую шляпу с тем, чтобы издалека не привлекать внимание. Время жаркое, поэтому такие шляпы много кем использовались. Если в ней еще и наклониться, то… ну кого он обманывает? Его портрет печатался в газетах с 1917 года. И все встречные люди либо косились на него с самым разным выражением лица, либо здоровались, либо шарахались.

Спрятался как тополь на плющихе.

Так что, чертыхнувшись, он стиснул зубы и пошел дальше. Поглядывая по сторонам, чтобы заметить «торпеды» сотрудников, пытающихся его перехватить. Но ничего. Пусто. Скорее люди расходились от него, стремясь держаться подальше. Да и полиция вон — глянула и отвернулась закурив. Словно ей нет до него никакого дела. Продолжая судачить о чем-то своем, видимо бытовом или житейском.

Дошел до своего вагона.

Предъявил билеты.

Их внимательно проверили, без спешки, но и без каких-либо излишних задержек.

— Проходите Лев Давыдович. — дежурно произнес проводник, сдерживаясь от излишних комментариев. — Как тронемся, я чаю принесу. Вам с сахаром?

— Да. И покрепче. — кивнул он негромко.

Поднялся в вагон.

Один пассажир стоял в коридоре и курил. Упитанный такой «кабанчик» в модном костюме и причудливо уложенными прядями волос на залысине. Влажные от пота, от чего особенно смешные. Увидев гостя, он дежурно кивнул, явно не узнавая его, и продолжил смотреть в открытое окно, попыхивая сигаретой. Троцкий не раз видел таких деятелей. В основном это были чиновники среднего звена, сидящие на каком-то очень сытном месте. При деньгах. При очень больших деньгах. И еще больших связях. У них часто был такой взгляд, что им сам черт ни брат. До того момента, как ты не достаешь пистолет…

И Троцкому захотелось. Просто органически он не переваривал таких вот свинтусов. Но сдержался.

Прошел в купе.

Закрыл дверь.

Прислушался, стараясь уловить даже самые мельчайшие звуки.

Тишина.