Польская партия

Но, помня из прошлой жизни, что держать такой «токсичный актив» было слишком опасно. Кинут и не вспотеют. Так что он пустил эти средства в дело. Точнее не сам, а уговорив Рыкова и Бухарина, так как именно они обладали для этого подходящими полномочиями.

От этого «балласта» избавились настолько лихо и быстро, что англичане с французами даже не успели никак отреагировать. Когда же дернулись – было уже поздно. Союз же успел много чего интересного закупить. В первую очередь, конечно, различное промышленное оборудование, а местами и отдельные помирающие производства. Так что к январю 1928 года этих самых облигаций у Союза на балансе попросту не имелось.

Эскадру, что стояла в Бризете, также вернули Союзу.

Точнее то, что от нее осталось.

В Кронштадт по поздней осени пришел линкор «Генерал Алексеев», шесть эсминцев типа «Новик» и вооруженный ледокол «Гайдамак». Причем шли они с изрядными приключениями и остро нуждались в ремонте.

Не бог весть что. Но Михаил Васильевич и этому радовался, так как в оригинальной истории не смогли и этого выудить. Тем более, что удалось обойтись без выплат. Французское правительство ничего не потребовало за содержание флота. А советское не стало предъявлять претензий по ненадлежащему уходу и требовать компенсаций за угробленные корабли…

– Вы удивительный человек, – заметил посол Великобритании, во время приема, посвященного подписанию договора.

– И что же во мне удивительного? – усмехнулся Фрунзе. – Две руки, две ноги, а посередине гвоздик?

– Может и так, – вернул улыбку посол, – но я впервые встречаю столь влиятельного человека со столь грязными руками, – произнес он и кивнул, в сторону кистей Михаила Васильевича.

Фраза получилась совершенно провокационной и двусмысленной. Иной бы обиделся. Но Фрунзе лишь смешливо фыркнул.

– У меня есть хобби – любою с железом возиться. В свободное время. Знаете ли, если бы не революция и Гражданская война, точно бы стал инженером. Очень люблю железо…

– Железо?

– Да. Вот такое странное увлечение. Железо и кровь. Война, ведь это кровь. И так уж вышло, что это стало моей профессией.

– Злые языки говорят, что вы уже сменили профессию. – заметил представитель США. – Поговаривают, будто бы вы диктатор СССР.

– Так на то они и злые языки, чтобы гадости говорить. Открою вам один маленький секрет. Настоящих диктаторов никто никогда так не называет. Страшно.

– Но вы ведь фактический лидер Союза.

– Смешные вы люди. – расплылся в улыбке Фрунзе. – Разве это делает меня диктатором? Боюсь, что эту лекцию по политологии вы проспали. А теперь прошу меня простить. Дела. Мне сегодня еще нужно подписать приказ о массовых расстрелах и съесть парочку младенцев.

– Что простите? – ошалело переспросил француз.

– Вы глупости всякие пересказываете. Так отчего же и мне не пошутить? – фыркнул Фрунзе.

Так и переругивались.

Михаил Васильевич правда больше с вежливой улыбкой посматривал на англичанина, прекрасно зная, что Великобритания в это же самое время надрывается, подготавливая Польшу к войне. С Союзом. А его визави, с аналогичным выражением лица, смотрел на Фрунзе, прекрасно понимая, что тот все знает. Шила то в мешке не утаить.

И война эта предстояла весьма непростая с весьма вероятными морскими столкновениями. Ведь у Польши имелся выход к морю, по которому ее станут снабжать. И, как нетрудно догадаться, Союзу будет крайне важно эту тропинку заблокировать. Силами флота.

Весьма, надо сказать, невеликого флота.

В Кронштадте теперь стоял четыре однотипных линкора разной степени готовности. «Севастополь», «Гангут», «Петропавловск» и «Бородино». Первым трем вернули старые названия, а третий – это переименованный «Генерал Алексеев», бывший «в девичестве» «Императором Александром III».

Надо сказать, что мода на смену революционных названий на традиционные все усиливалась с каждым днем. Понятно, что Фрунзе это делал крайне осторожно. Но «лед тронулся». И после краха культа Свердлова и Коминтерна ситуация стала развиваться самостоятельно. Даже вмешиваться порой не требовалось. Да и борьба с «культом личности» в целом приносила свои плоды.

Так вот – четыре линкора.

Для Балтийского флота это представлялось существенной силой. Даже в чем-то избыточной. Но в моменте относительной боеспособностью обладал только один. А именно «Севастополь». Его просто отмыли и «подтянули гайки», заменив самые изношенные узлы и механизмы. Два других стояли на частичной модернизации. На них меняли котлы, переводя их с угля на нефть. Ну и так – по мелочи кое-что правили. Последний же был на комплексном ремонте-модернизации, вероятно долгом. Слишком уж его побила жизнь.

Посему выходило, что из номинально четырех линкоров по факту имелся только один. А тут нужно держать в уме, что линкоры типа «Севастополь» и его дочерняя серия для Черного моря, отличались крайне неудачно расположенной артиллерией, поганой, даже для Балтики мореходностью и бронированием по сути крейсера.

И вот таких вот «красавцев» имелось всего одна штука. Что уверенности Фрунзе в успехе морской фазы операции не добавляла.