Польская партия

Свободные места в других бараках имелись, хоть и на пересчет. И погорельцев могли туда заселить при некотором желании. Только вот в ходе расследования оказалось, что кое-кто сдавал эти «койки» налево. Не лично мастер. Нет. Но ситуация получалась очень грязная. И тот бледный вид, какой директор имел на ковре у Фрунзе, когда его отчитывали за мелочную коррупцию и вредительство, он никогда не забудет. Особенно когда Артур Артузов, первый заместитель Дзержинского, не заявил, что берет этот вопрос под свой контроль.

– Ладно. Иди.

И слесарь Семен Иванов понуро пошел из кабинета. Лишь у самой дверь замер и тихо спросил:

– А жить-то где мне с семьей? Али увольняют?

– У секретаря возьми ордер и ключи.

– Вот спасибо! Вот славно! – запричитал он. Но директор лишь раздраженно махнул рукой, давая понять, что «аудиенция» закончилась.

Тот выскочил за дверь.

Осторожно ее прикрыл.

Взял у секретаря «бумажки». И обомлел.

Оказалось, что его заселяют не в барак, а в натуральное кирпичное общежитие. И еще, сверх того, ему полагается материальная компенсация за весь этот цирк. Ну и подъемные, чтобы после пожара как-то оправиться.

– Ну и письмо! – покачал он головой, пораженный эффектом.

– Да уж, заварил ты кашу, – усмехнулась секретарша.

– Я?

– Вон – в утренней газете написали, что нарком Обороны выступил с предложением развернуть массовое строительство для решения жилищного вопроса простых горожан. Дескать неустроенность эта подрывает дух резервистов и стойкость тылов в случае войны.

– Ух ты! Да не уж-то?!

– Сам почитай, – протянула она ему газету.

Семен взял газету, но прочитать ничего не смог. Залип на фотокарточке, напечатанной в газете. Там был портрет Михаила Васильевича Фрунзе. Да с такого ракурса и в таком невысоком качестве, что легко компенсировал грим, а потому был в целом узнаваем.

– Вот тебе и моторист… – покачал головой он.

– Что ты говоришь? – не поняла секретарша.

– Да моторист тот, что письмо писать нас подбил, он… вот, – ткнул он пальцем в газету. – Только тут он в форме.

– Как-как ты говоришь? – переспросил вышедшей из кабинета директор.

– Сказываю – вот с ним мы в кабаке сидели. Он нас письмо Фрунзе и подбил писать. У меня на лица хорошая память. Тут его правда не точно изобразили. Но он. Точно он. Неужто действительно с наркомом пива попить довелось?

– Слухи по Москве уже давно ходят, – усмехнувшись, произнес директор. – А я еще, когда он меня на ковер вызвал, гадал – отчего у него руки в отработке. Ладно. Иди. Сегодня у тебя выходной. Заселяйся…

Глава 6

1928 год, февраль, 17. Москва

Относительно небольшой зал был заполнен серьезными мужчинами в военной форме. Ни одного случайного человека – каждый присутствовавший был важен и нужен для дела. Более того – к залу этому посторонних не подпускали: в радиусе двадцати-тридцати метров от него все помещения освободили от людей и выставили постовых. Окружив таким образом своеобразной полосой отчуждения.

Фрунзе часто так делал, проводя секретные совещания. Причем не в одном конкретном месте, опасаясь монтажа там какого-нибудь звукозаписывающего оборудования. Нет. Каждый раз – место было новым. И о помещении для проведения такого совещания сообщалось за полчаса до его начала, людям, собранным на специальной контрольной точке. Может быть это и были излишние меры, но Михаил Васильевич все равно – перестраховывался. Сорвать задуманное из-за того, что лишние слова утекли куда-нибудь через английскую разведку, хотелось меньше всего.

Понятно дело, что главное уязвимое место – это всегда сами люди. Но эти ребята у него в болтунах или ненадежных не числились. Он ведь загодя постарался каждого проверить. Просто стравливая через него интересные и уникальные «совершенно-секретные» сведения. И смотрел – всплывет или нет? Причем сведения такие, что те же англичане или французы были просто обязаны отреагировать. Сто процентной гарантии такой подход не давал, но открытых шпионов отсеивал. Да и вообще – позволяло понаблюдать за важными сотрудниками…

Эти люди тихо переговаривались, ожидая начала совещания.

Нарком же опаздывал.

Банальность – живут скрутило. Хотя скажут, скажут обязательно какую-нибудь гадость. Зазнался или еще что.

Наконец он вошел быстрым шагом в помещение.

Все замолчали.

– Здравствуйте товарищи, – бросил он на ходу, направившись к своему месту.

В ответ раздались встречные приветствия.

– Что вы такие кислые сидите?

– Так Михаил Васильевич, все устали. – ответил Триандафиллов.

– Устали. – фыркнул нарком. – Вот скажите, вы знаете, почему у гориллы такие ноздри большие?

– Никак нет.

– Это же элементарно, Владимир. Ты пальцы его видел? Как колбаски. Вот и попробуй такими в маленьком носу поковыряться.

В помещение заулыбались.

Фрунзе рассказал еще несколько анекдотов. Начались смешки. Да и вообще потеплело как-то.

– Ладно. Пошутили. Пора и к делу. Ну что Сергей Сергеевич, – обратился нарком к начальнику Генерального штаба Каменеву, – докладывайте, как у нас обстоят дела.