Польская партия

Таким образом Фрунзе пытался создать что-то в духе Рурского района размером с пару Германий. Держа в уме возможность подвоза продукции горно-обогатительных комбинатов со среднего течения Днепра и угля с Донбасса. Поначалу по железной дороги, а потом и по Кума-Манычскому каналу, как его построят. Хотя особой нужды в этом не было. Урал сам по себе был неплох в плане сырьевой базы. Да и металлургию Фрунзе старался развивать электрическую, что также было у него определенной идеей-фикс. А значит уголь Донбасса уже не выглядел таким востребованным.

Да, это тормозило стремительное увеличение выплавки чугуна и стали, но существенно увеличивало их качество. А в перспективе и снижало стоимость. Во всяком случае, после введения в эксплуатацию основных ГЭС в Камском бассейне и резкого сокращения стоимости электричества…

– Ну какой вы нарком обороны? – улыбался Луначарский во время очередной беседы. – Вы ведь по сути всей страной управляете. По сути в стране ничего серьезное не решается без вашего ведома и участия.

– Вы меня еще назовите диктатором.

– А отчего же не назвать? – хохотнул тот, сохраняя полную серьезность взгляда. От чего Фрунзе нервно усмехнулся. Наверное, слишком нервно, так как ему вспомнился Саша Барон Коэн и его замечательный фильм «Диктатор». Даже подбородок пощупал, проверяя – не выросла ли у него такая же бесподобная борода.

Луначарский же, воспользовавшись моментом, снова затеял свой разговор о президенте. В который раз. И, казалось, что в серьез. Во всяком случае военная контрразведка докладывала наркому о росте бесед в среде простых граждан на эту тему. Кто-то целенаправленно «вкидывал» эту идею в массы. И кажется Фрунзе знал лично этого «кого-то».

Что забавно.

В оригинальной истории Луначарский трудился над созданием культа Ленина и Сталина, обеспечивая замещение Советов и аппарата правительства партией. То есть, не нытьем так каканьем пытался оформить единую и максимально непротиворечивую вертикаль власти. В обход идеологических противоречий Союза.

Здесь же, приняв новые правила игры, просто изменился акценты.

Партия стремительно слабела. И Луначарский, чутко оценив ситуацию, стал продвигать обычные государственные институты. А вместе с ними и роль формального лидера, без которой, видимо, не мыслил себе страну. Монархия была в 1928 году едва ли реальной. Для диктатуры не подходили объективные условия. Вот он и уцепился за идею президента. Особенно после сбора постоянного действующего Верховного совета СССР, сиречь парламента, в котором он стали играть очень важную роль…

Глава 8

1928 год, март 19. Подмосковье

Валерий Павлович Чкалов сидел за штурвалом нового самолета.

Полет проходил нормально.

Обычный полет, каковых за время испытаний нужно сделать великое множество. Проезда и подлеты остались позади. И теперь можно было летать. Пока осторожно. Максимально осторожно, прощупывая и изучая новых двухмоторный самолет Поликарпова.

Поворот.

И он заметил внизу, у аэродрома приметный кортеж наркома. Что пробудило в Чкалове чертенка. И он заложил довольно крутой вираж, да еще со значительным снижением. Так, чтобы пройти рядом с кортежем на минимальной высоте.

– Падает? – ахнул начальник испытательного аэродрома.

– Чкалов? – переспросил Фрунзе. – За штурвалом ведь он, так?

– Так. Он.

– Тогда дурачится. – улыбнулся нарком и помахал ручкой воздушному хулигану, когда тот был уже близко. Рядом, правда, стоял начальник аэродрома и грозил ему кулаком. Что создавало определенный диссонанс.

Тот пролетел совсем недалеко. Метрах в пятидесяти и прекрасно все видел. И тоже помахал рукой, рискуя утратить управление над самолетом.

После чего, вдохновленный вроде как одобрением наркома, занялся форменным безрассудством – начал крутить фигуры пилотажа, в том числе и высшего. Испытания должны были проходить последовательно, постепенно. С тем, чтобы понять, как аппарат работает. Какие перегрузки испытывает. Где узкие места. Ведь после каждого полета его тщательно осматривали и проверяли. А тут такая нагрузка разом…

– Разобьется же дурак! Разобьется!

– Конечно разобьется, – кивнул Фрунзе. – Это же Чкалов. Но он по-другому не может.

– И вы так спокойно об этом говорите?

– Каждый человек сам себе злобный буратино, то есть, кузнец своего счастья. Валерий одарен. Он прямо-таки талантлив. Но совершенно неуправляемый и дурной. Это рано или поздно закончиться для него фатально.

– Он же самолет угробит! Сам-то ладно, раз дурак.

– Он его как раз проверяет по ускоренной программе. Вон как крутит-вертит. Наверняка хороших перегрузок достигает. Добрая проверка, хотя я ее и не одобряю.

– Но…

– Он обязательно себе шею сломает, как с ним не поступай. Так что к этому нужно относиться спокойнее. Валерий человек хороший и талантливый. Так что, думаю, сильно уж его наказывать не нужно. Просто передайте, что Михаил Васильевич приказал поставить его в угол как шалуна и проказника. На часик.

– Поставить в угол? – ошалело переспросил начальник аэродрома, хлопая глазами.

А остальные присутствующие заржали.