Читаем Польская партия полностью

Польская партия

Остальные бомбардировщики скидывали бомбы уже в эту мешанину. Все-таки скорости были небольшие и такое крушение не могло уничтожить большую часть перевозимого личного состава. Заодно и насыпь удалось расковырять еще немного. Быстро не управиться с ремонтом.

– Много выжило? – спросил командир спецвзвода ССО. А именно его подразделение эту переброску и вскрыло загодя, сообщив о ней по радиосвязи.

– Да хватает.

– Лучше бы из пулеметов прошлись.

– Полотно все равно повреждать. А эти – не бойцы. Почти все ранены.

– Ладно. Петь, передай дрозду, что яйца разбиты не все, но гнездо разрушено…

Ночью того же дня.

Полтава.

– Связи нет. – тихо вышагивая по своему кабинету, мрачно произнес начальник станции. – Вот уже почти сутки с Харьковом нет связи.

– Обрыв, верно, – пожал плечами телеграфист.

– Отправлять поезда в слепую прикажешь?

– Так… а как еще? Вот сейчас разбитое полотно отремонтирует и отправим. Мотодрезину. Для связи. Заодно проверим состояние остального пути.

– Да, наверное, так и… – и тут начальник станции замер и стал прислушиваться. – Слышишь?

– Гудит что-то. Или стрекочет. Не могу понять.

Они оба выглянули в окно.

Ночь.

Хоть глаз выколи. Однако боевики, которых везли сюда из Киева, перебрасывая к Харькову, жгли костры и были удивительно заметны с неба. Как и поезда.

– Самолеты, – тихо произнес начальник станции.

После чего отошел от окна, прислонившись спиной к толстой стене старого кирпичного здания.

А за окном начался натуральный ад.

От Белгорода вылетел тяжелый авиаполк, который нес на борту тяжелые ЗАБ-250 с пирогелем. И с относительно небольшой высоты их начал скидывать на этот импровизированный бивуак. Семь составов. В каждом около батальона. Кучно так. Красиво. С кострами, огнями и фонарями.

Бам! Бам! Бам!

И пирогель разбрызгивался по округе, обляпывая и вагоны, и хозяйственные постройки, и людей. И вспыхивал. Причем потушиться уже было совершенно нельзя, даже закрываясь тряпками или валяясь на земле. В составе пирогеля была селитра с магнием из-за чего сторонний доступ кислорода ему не сильно то и требовался.

Вой поднялся до небес.

Начальник же станции боялся выглянуть в окно, через которое света стало поступать едва ли не как днем. Все пылало. Две дюжины «Ильи Муромца» скинули разом на это скопление эшелонов свыше тридцати тонн зажигательных бомб. И если поначалу все просто горело, то довольно скоро начали рваться снаряды…

По другой же железнодорожной ветке, ведущей на Днепропетровск, орудовали Р-1МБ с пулеметными подвесами. Но оттуда особенно силы и не перебрасывали на Харьковское направление. От них поехали бойцы на юг – к Херсону. Но и там авиаполк модернизированных Р-1 очень помогал решать локальные проблемы в битве за плацдарм…

Размещение сил неприятеля к марту 1928 года было уже ясно. И, в целом, разумно. Выдвинули где-то за неделю до провозглашения независимости в некоторые ключевые пограничные города по 1–3 батальона. Остальные же сосредоточили в двух ключевых логистических узлах севера и юга Днепра. И проработали логистику движения поездов так, чтобы в нужное время там «скопилось» подходящее количество составов.

Это все было в той же степени здраво, в какой и очевидно.

Большая часть людей, принимающих решение, прошли через Гражданскую войну. А кое-кто и через Первую Мировую или даже Русско-Японскую. И не только на стороне России. У того же Чубаря имелись «французские и английские коммунисты», гостившие в Киеве, активно помогающие с планированием операции.

И Фрунзе вместе с Генеральным штабом РККА продумывали операцию исходя из вновь вскрывшихся обстоятельств. В чем сильно помогал Каганович и его связи. Так вот, Михаил Васильевич в задуманной кампании стремился опередить неприятеля в развертывании войск и стремился наносить удары по коммуникациям. Если надо – взрывать мосты. Если надо – повреждать дороги. Если надо – уничтожать подвижной состав.

Да, конечно, это создавало проблемы мирному населению. И имелся шанс ошибиться при обстреле, например, пассажирского состава, перевозящего боевиков. Но если дать неприятелю развернуться и закрепиться, то, по мнению Фрунзе, потери и разрушения выглядели бы намного страшнее и масштабнее.

Понятно, что в 1928 году еще не существовало общепринятой практики укрепляться в городах. Строго говоря даже в приснопамятной обороне Царицына, где прославился Сталин, войска находились за пределами городской застройки. То есть, размещались на подступах. Конечно, встречались отдельные эпизоды боев непосредственно в городах. Но обычно все основные драки проходили в поле. Однако Михаил Васильевич не был уверен в том, что боевики-националисты не изменят тактику. Тем более, что они привыкли действовать в том числе и в городах, совершая теракты и нападения на поляков. Поэтому не рисковал…