Польская партия

Глава 4

1928 год, май, 17. Окрестности Минска

– Крот, крот. Я Аист. Вижу по курсе черепах. Как слышно?

– Я крот. Слышу тебя Аист… – ответил дежурный связист.

После чего передал по инстанции сведения командиру БТГ. И продолжил переговоры с самолетом-разведчиком, который уточнял позиции и численность расположенных сил неприятеля. Хотя бы приблизительно.

Эрвин Роммель подошел без промедления. Сразу как остановил вверенную ему воинскую часть. Выслушал доклад связиста. И задумался.

План прорыва на стыке размещения дивизий полетел коту под хвост. Потому как перед ними, судя по всему, оказались сосредоточены основные бронетанковые силы неприятеля. Сразу за стыком. И очень, надо сказать, внушительные силы. Во всяком случае превосходящие численно в несколько раз то, что мог совокупно выставить на Союз. Не говоря уже о том, сколько имелось у него под рукой…

На мотоцикле вдоль остановившейся колонны подъехал Михаил Катуков. Его, как и Роммеля, Фрунзе постарался привлечь сразу, как только смог. Ни тот, ни другой на тот момент не успели отличиться в делах бронетехники. Но Михаил Васильевич прекрасно знал – это их тема. И они раскроются. Надо только дать возможность. И они раскрылись, став к весне 1928 года командирами отдельных, полностью механизированных батальонных тактических групп.

– Мне доложили о черепахах, – произнес Катуков, пожимая руку Роммелю. – Что делать будем?

– Батарея зенитных орудий за тобой идет?

– 88-мм?

– Да.

– За мной.

– Отлично, – расплылся в улыбке Эрвин.

Катуков несколько секунд смотрел на него в недоумении, а потом тоже улыбнулся. Дальше, за перелеском было большое поле. Вспаханное и засеянное пшеницей. За которым, с удалением в четыре-пять километров шел еще один лес. Где как раз неприятель и засел. Но ни у английских «ромбов», ни у Рено, ни у других машин, поставленных в Польшу, не имелось вооружения, способного бить так далеко. Из-за чего эти 88-мм зенитки выглядели… ну… скажем так – крайне неприятно.

– А они не контратакуют?

– Обязательно контратакуют. Но тут, – махнул рукой Эрвин, – мы поставим наших самоходки под прикрытием пехоты. В лоб САУ у них только часть «ромбов» пробивает, но их, я думаю, выбьют первыми. А мы сами…

Переговорили.

И уже через пару минут Катуков сел на мотоцикл и «улетел» в свой БТГ, отдавать спешные указания. Да и вообще – все пришло в движение. А на носу замаячила самая крупная танковая битва эпохи, понятное дело, без учета Второй Мировой войны, до которой было еще далеко…

15 мая завершилась переброска 1-ого корпуса постоянной готовности к Минску. И его развертывание. А также наведение понтонных переправ на участках обороны, которые держали территориальные части. Что позволило вывести вперед БТГ в качестве авангарда.

Это стало возможным, в том числе и потому, что основные силы поляков находились на некотором расстоянии от рубежа обороны. Просто для того, чтобы не быть постоянно в зоне досягаемости 180-мм орудий. Да и 122-мм гаубицы бронепоездов доставляли немало хлопот.

Почти вся линия обороны проходила здесь по линии различных рек. Иной раз совершенно никчемных. И те же уланы были в состоянии их форсировать своим ходом. Но… и это важно, тут же оказывались бы отрезанными от тылов, для которых требовалось наводить переправы. И в первые несколько дней контакта такие попытки предпринимались. Но раз за разом саперные работы оказывались под обстрелом артиллерии. А там, куда она не доставала или не успевала, прилетали Р-1МБ со своими ФАБ-250. Которых более чем хватало и для некоторого углубления дна этих мелких водных препятствий, и для… хм… прекращения работ по наведению переправ.

В Минске тем временем шли позиционные бои. Тоже без особенного успеха, потому как взломать такую оборону поляки не могли. У них не имелось ни технических средств, ни тактики, ни специально обученных людей. Да, поначалу они пытались использовать бронеавтомобили и танки. Но очень быстро отказались от этой затеи, потеряв около сотни машин. Слишком уж быстро они там гибли из-за своей чрезвычайно тонкой брони. Так, словно этой самой брони у них не было.

Тут сказывались и 13-мм винтовки, и 7,92-мм пулеметы с бронебойными патронами. Тем более, что пулеметчики активно применяли тактику «продавливания», когда старались бить в одно место. Насколько это конечно было возможно. Из-за чего даже относительно толстая броня тяжелых «ромбов» поддавалась.

Довольно быстро выяснилось, что пехота продвигается намного лучше в глубину города. Просто в силу возможности пользоваться укрытиями. Однако подходящего вооружения у бойцов не было. И, сближаясь с личным составом штурмовой инженерно-саперной бригады они неизменно терпели поражение. Иной раз в сухую.