Польские народные легенды и сказки

Святой очень торопился, ему некогда было разбираться в этом деле. И он поехал дальше. Таким-то легким путем досталось мужику золотое седло с золотыми стременами!

«Ну, а теперь надо снова попытать счастья!» — подумал он и пошел к еврею продавать свою добычу. Поторговались, как водится, и сошлись на том, что еврей даст за седло со стременами сто ренских и корову. Деньги он дал мужику тут же, а корову обещал привести, когда ее пригонят с поля, и тогда же должен был забрать седло.

Вечерком еврей привел корову и потребовал седло, но мужик объявил:

— За одну только корову я седла не отдам!

— Почему за одну корову? Ведь ты получил уже от меня сто ренских!

— Какие сто ренских? Когда? Кто это видел? Убирайся ты с твоей коровой и оставь меня в покое!

Так мужик присвоил деньги еврея.

Но этим не кончилось: еврей подал на него в суд, и судья назначил день для разбора жалобы. В этот день мужик пошел не в суд, а в корчму. Пришел и сидит. Люди спрашивают его, почему он не идет на суд.

— Как же я пойду на суд, коли у меня полушубка нет? — отвечал он.

— Так я вам одолжу свой, — говорит один, снимает с себя полушубок и отдает ему.

Мужик его надел, но все сидит, не уходит. У него снова спрашивают, почему он не идет на суд, ведь уже пора.

— А вы не видите разве, что у меня и сапогов нет? Как же я пойду?

— Ладно, берите мои и ступайте, — сказал другой мужик, снял с ног сапоги и отдал хитрецу.

Тот обул их, но все с места не двигается, сидит в корчме — шапки-де у него нет. Ссудили ему и шапку. Когда мужик наконец ушел, те трое, что его одели-обули, говорят:

— Пойдем-ка и мы, послушаем, как его судить будут! — И пошли.

На суде еврей рассказал все, как было, и потребовал, чтобы ему вернули сто ренских. Но мужик ни в чем не признавался.

— Понимаете, господин судья, — сказал он, — такой уж я незадачливый, что все меня обирают, каждый рад с меня живьем шкуру снять. На людей работаю, и ничего у меня нет. Да им только волю дай, они и одежонку последнюю с меня снимут. Вон этот, к примеру, готов сказать, что и полушубок на мне не мой, а его. — Он указал пальцем на того, что одолжил ему в корчме полушубок.

— Да он мой и есть! — закричал тот.

— Вот видите, господин судья! — продолжал хитрец. — А тот, с ним рядом, готов и сапоги у меня с ног стащить! — Он указал на владельца сапог.

— Да ведь это мои сапоги, господин судья! — воскликнул истинный владелец.

— Слышите? — подхватил обманщик. — А третий из их компании, наверно, и шапку рад содрать у меня с головы. — Он указал на того, кто одолжил ему свою шапку.

— Что ты там врешь? Ведь шапка-то моя!

Одураченный судья решил, что этого мужика все сговорились ограбить средь бела дня. Он прогнал еврея и всех остальных, а мужика оправдал. Так что у того осталось все: седло золотое с золотыми стременами, сто ренских, шуба, сапоги и шапка. С тех пор он стал богатеть, потому что плутовал вовсю.

84. О ксендзе и его органисте

У одного ксендза было две свиньи. На них зарился органист, да не знал, как прибрать их к рукам. Долго он раздумывал над этим. И вот однажды ночью накалил докрасна железный прут, прокрался к свинарнику и через дыру сунул прут прямо в рыло одной из свиней. Потом как ни в чем не бывало отправился спать.

Утром служанка ксендза понесла корм в свинарник, открыла дверь и остановилась как вкопанная: свинья мечется по хлеву, бросается прямо на стены. Испугалась служанка, побежала к ксендзу:

— Пан ксендз! У нас свинья взбесилась!

— Тут уж ничего не поделаешь, если взбесилась — на все воля божья. Только кто нам ее заколет? Может, органист? Надо позвать его.

Пришел органист.

— У меня взбесилась свинья, — говорит ему ксендз. — Не смог бы ты, пан органист, заколоть ее и зарыть у себя в огороде?

Органист заколол свинью и зарыл, а ночью откопал и освежевал ее.

Когда все мясо было съедено, органист решил добраться и до второй свиньи. Снова раскалил он железный прут и прижег им рыло оставшейся свиньи.

Утром служанка принесла корм, а свинья визжит в закуте и грызет все подряд и на служанку бросилась. Прибежала служанка к ксендзу и говорит:

— Пан ксендз, и вторая свинья взбесилась.

Огорчился ксендз, но сказал:

— Кто бы нам заколол ее? Разве что органиста опять попросить.

Пришел органист, ксендз ему все рассказал. Как и в первый раз, органист заколол свинью, зарыл ее у себя в огороде, а вечером откопал и освежевал; каждый день на обед была у него свинина.

Как-то служанка заметила у органиста куски свежей свинины, пришла к ксендзу и сказала:

— Сдается мне, пан ксендз, органист нашей свининкой лакомится. Похоже, его рук дело, что наши свиньи взбесились.

— Ах, милая, вот бы это проверить!..

— А чего ж! Вы собирайтесь в дорогу, а меня закройте в сундуке и прикажите отнести его к органисту. Если спросит, что в сундуке, скажите — одежда, чтоб воры не украли. А я услышу все, о чем будут говорить у органиста.

Ксендзу это понравилось. На другое утро он спрятал служанку в сундук, сам уехал, а сундук велел отнести к органисту.