Польский крест советской контрразведки

Чижевского на линии связи с МОЦР, а фактически только с «Касаткиным», заменил выздоровевший Михневич. Теперь он стал получать подготовленные Разведупром РККА дезинформационные материалы. Из-за высокой интенсивности контактов и необходимости усиления их конспирирования Михневич и Дриммер обосновали своему начальству целесообразность создания в Москве новой резидентуры для работы с МОЦР. В конце 1923 г. 2-й отдел ПГШ положительно разрешил этот вопрос и пошел на создание резидентуры в Москве, но, по просьбе Дриммера, подчинил ее напрямую ревельской «пляцувке». Эта резидентура получила наименование «Р-7/1» и занималась только добыванием важной военной информации с помощью организации «М». Так в материалах польской разведки обозначалось легендированное чекистами «Монархическое объединение Центра России»[648]. Резидентура «Р-7/1» функционировала под «крышей» консульского отдела дипломатического представительства Польши в СССР. Вот, что о ней сказано в обзоре трофейных материалов 2-го отдела ПГШ: официально создана в марте 1924 г., главной задачей было поддержание связи с МОЦР и использование возможностей этой организации для получения разведывательной информации. Ликвидация резидентуры последовала в апреле 1927 г. в связи раскрытием роли МОЦР и выявившимся в связи с этим полным провалом работы[649].

Главная явка МОЦР для связи с эстонской и польской разведками была организована КРО ОГПУ в Серебрянном переулке на Арбате в доме № 1, в квартире № 20, где проживал А. Микулин — один из немногих членов легендированной организации, кто считал ее реально существующей[650]. У Микулина, кстати говоря, жил и агент ОГПУ Опперпут-«Касаткин».

С Михневичем («Михаловским») отношения у МОЦР не сложились. Как утверждает польский историк А. Кшак, якобы Михневич через одного из своих агентов добыл информацию о том, что глава МОЦР генерал А.М. Зайончковский никакой конспиративной работы не ведет, как и контактирующие с ним бывшие офицеры. Со своими сомнениями относительно реальности существования МОЦР Михневич выехал в Варшаву, однако поддержки у руководства не нашел. В Москву он вернулся только для передачи «Касаткина» на связь другому разведчику[651]. С этого времени контакт с МОЦР взял в свои руки центральный аппарат польской разведки. С конца июня 1923 г. работа с монархической организацией была поручена направленному в Москву поручику Тадеушу Вернеру (псевдоним «Иванов»). Однако Вернеру ввиду его молодости и малоопытности 2-м отделом ПГШ было запрещено проводить мероприятия, не утвержденные резидентом в Ревеле капитаном Дриммером. По менее важным вопросам он должен был консультироваться с польским военным атташе.

В начале 1923 г. контрразведчиками ОГПУ был легендирован филиал МОЦР в Петрограде, который представлял специально направленный туда секретный сотрудник КРО ГПУ Е.Н. Онегин (Горский-Орлов). К нему на связь по команде из Варшавы вышел польский резидент в северной столице Чехович, действовавший под прикрытием делегации по репатриации. К сожалению, эту часть легенды чекистам довести до конца не удалось — летом 1923 г. пришлось начать реализацию разработки Чеховича в связи с его очень активной шпионской работой и наличием на связи многочисленной агентурной сети, не имевшей отношения к проводимой операции «Трест». Для поддержания легенды из Москвы была дана команда для вида арестовать и Горского-Орлова. Эту информацию через Опперпута довели до Вернера. Польскому разведчику было заявлено, что «неконспиративная» работа Чеховича в Петрограде поставила организацию на грань провала и последствия для «Треста» могли быть самые серьезные. Сделано это было с целью подавить имевшие место попытки диктата со стороны поляков в отношении действий организации по сбору разведывательной информации. Речь шла об ускорении процесса добывания полного варианта мобилизационного плана РККА.