Польско-русская война под бело-красным флагом

На какую дачу, этого она мне уже не скажет. Она дрожит от мысли, чтобы я не поехал следом и не убил их сразу двоих одним ударом. Не задушил и не растоптал их фейсы собственной ногой. Не закопал у беседки, вбив в землю осиновый кол и полив в этом месте почву растворителем или денатуратом, чтобы они никогда уже оттуда не вылезли. Пусть трахаются под землей, подпольно, без свидетелей, в темной и уютной почве огорода. Арлета, нет, она не допустит до этого коварного преступления против человечества, потому что ей есть что терять, потому что в ходе следствия может выйти на явь вопрос ее собственных правонарушений с русскими сигаретами.

Бармен говорит, чтобы я на все забил. Что я и делаю. Но не потому, что мне наплевать на Магду, а потому, что на сегодняшний вечер у меня другие планы. А какие, поживем, увидим.

Ну, и сижу я. Весь из себя прикинутый, потому что я уже оделся, ведь когда я встал тогда утром, то был исключительно в одних трусах. Штаны тоже чистые. Тут входит Анжела и идет, как единственная клиентка всего бара, мастер спорта и по бильярду, и по пинболу. Тут, кстати, мне приходит в голову, что в общем-то я, блин, не очень в курсе, как она выглядит, эта Анжела. Кто-то, что-то, но неизвестно, откуда звон. Теперь я ее однозначно узнаю и встаю в виде приветствия.

Анжела — девушка совсем другого типа, чем Магда. Другая на ощупь, вообще другая. В более мрачном, что ли, стиле, угрюмом. Черное платье из вроде как мохнатого материала, такие же шузы со шнурками, колготки не обычные, а в довольно вызывающую сеточку. Кольчуги и кастеты на руках и в ушах. Вся в лаке для ногтей черного оттенка. Вся перемазана этим лаком, но ровно и старательно. Вокруг рта, и глаза тоже. Из которых торчат склеившиеся насмерть ресницы.

— У тебя классный, интересный стиль, — с ходу затыкаю я ей рот комплиментом.

И сразу вижу, что это доставляет ей наслаждение, мои слова. Она мне отвечает: какой такой стиль? Я ей тут же говорю: ну, сама знаешь. Одежды, поведения, образа жизни.

Она говорит, что она просто такая, какая есть, что никто ей ничего не навязывал, а наоборот, она сама выбрала этот стиль. Что всю жизнь она вела себя как я, как ты, как мы все, но однажды сказала себе, что хочет быть сама собой и сохранить свой собственный неповторимый стиль. Такой же, как она сама и ее душа, мрачный и черный.

Я говорю, что с ее стороны это очень интересно и занимательно. Что самое важное в жизни — это быть самим собой и никем другим. Она говорит, что тоже это поняла.

Тут разговор на минуту прерывается. Анжела пьет коктейль и разглядывает бар.

— Как тебе тут? — говорю я ей, чтобы начать разговор.

— Угу, — отвечает она, — нормально. Хотя в основном я таких людей, как ты, ненавижу. Это я должна тебе сразу сказать.

Меня это напрочь выбивает из колеи, услышать такой текст из уст девушки на первый взгляд симпатичной, которая к тому же по телефону казалась такой милой. Я смотрю на нее. А она продолжает в том же роде: ну, знаешь. Я не тебя конкретно имею в виду, с тобой приятно пообщаться, и одет ты аккуратно, да и ума тебе не занимать. Я имею в виду всю эту попсу, эту тусовку, которую я просто ненавижу. Посмотри на своих знакомых. Одни потаскушки и дебилы, которые хотят друг друга. У всех одно на уме, чтобы найти мужа. Это же полная труба — самому напрашиваться на размножение. Полное отсутствие контрацепции. Но ты другой, я сразу это заметила. Романтический, потому что я сразу разобралась в твоей душе. Романтика, нежность, прогулки при луне, мотоциклы, катамараны. Все то, что я люблю в людях. После чего она спрашивает, есть ли у меня девушка. На что я ей отвечаю, что еще нет, потому что я еще не пришел в себя после девушки, с которой вынужден был расстаться, потому что она каждый день многократно изводила меня духовно. Она мне на это: ясно, хорошо, что ты с ней порвал. Я, например, не такая. То есть не такая примитивная, глупая. Например, я не ем мяса. Мясо — это результат преступления. А сахар делают из костей животных, поэтому сахар я тоже не ем.

Я смотрю на нее как на прокаженную. Мне в голову приходит мысль, что, может, она чокнутая, удрала из психушки и выбрала меня своей очередной жертвой. И надо быстро отсюда искейпнуть, заплатить за себя, Бармену сказать, что классная телка хочет с ним познакомиться, и сваливать отсюда что есть мочи. Но я этого не делаю. Нет у меня того звериного инстинкта, который спасает от уничтожения разные виды животных. Я сижу и смотрю на нее, на ее платье, ее ноги. Будь что будет.

Она это замечает, допивает свой коктейль. А ты знаешь, что яйца я тоже не ем?

Ну, это уже перебор, тут я не выдерживаю, потому что в такие нелепые взгляды просто не врубаюсь. Я ей говорю: ты что, стукнутая? При чем тут яйца, что они тебе плохого сделали, блин?