Польское Наследство

– Остается, болярин, одно – порешить тебя тут же. Ты не бойся, это быстро. Но в доме моем смертоубийства не допущу! Выведут тебя в лесок, рубанут несколько раз топором, да и закопают. Ты, вроде бы, христианин, а церковь мы здесь пока что не завели – не обессудь. Но, если хочешь, могу священнику сказать – черниговский сбежал, так муромскому скажу, как будет случай, чтобы … как бишь у вас это называется? … помянул тебя. Что-то в этом роде. Но вот что, болярин. Умереть ты можешь быстро, а можешь и медленно. Это мы тоже умеем. И если не хочешь медленно, то возьмешь ты хартию чистую, стило я тебе дам, и, поскольку ты грамотный, напишешь дарственную на имя купца Семяшки. Мол, ушел я в монахи, не ищите, наследников у меня нет, посему Семяшко распорядится – что на церковь, что смердам. Я вижу, сомневаешься ты, болярин. Что ж, сейчас тебя возьмут под белы руки, отведут вон туда … там есть удобное помещение … и устройства всякие для зажима конечностей, растягивания суставов, и прочая. Объяснят, что к чему – самую малость. Потом вернешься и напишешь.

Он подал знак – трое из примерно дюжины парней приблизились к Гостемилу и встали у него за спиной.

– Проводите болярина, – сказал, улыбаясь, Семяшко.

Большая рука с некрасивыми ногтями и короткими толстыми пальцами легла Гостемилу на плечо.

Гостемилу это не понравилось. Он схватил руку за запястье и, вскакивая на ноги, сжал и крутанул ее вбок. Треснула кость. Второй парень махнул топором – Гостемил увернулся, и топор вонзился в ховлебенк. Гостемил ударил коленом в нагнувшееся вслед за топором лицо, выдернул топор, и хлестнул третьего молодца по скуле свободной рукой. Тот закачался и упал на спину. Той же рукой Гостемил перевернул стол на Ковыля, шагнул вперед, выбил ногой из-под Семяшки ховлебенк, схватил его за волосы, приподнял, и приставил острие топора главарю разбойников к горлу.

– Рубите его! Рубите! – закричал Семяшко.

– Двинетесь – я перепилю ему шею, а потом будет весело, – предупредил Гостемил. – Ляжете вы все, даю вам слово, и половина из вас никогда больше не поднимется.

И все-таки один из оставшихся стоять на ногах решился – подошел сбоку и чуть сзади. Взлетел вверх топор. Гостемил ударил парня наотмашь тыльной стороной левой руки и чуть отодвинулся. Парень потерял равновесие, и Гостемил, поймав его за плечо, пинком вогнал его в стену с такой силой, что слышно было, как щелкают хрящи и ломаются кости. Парень бесформенной массой осел на пол.

– Вы что же, правда хотите подраться? – спросил Гостемил. – Так бы и сказали. Чего ж меня было дразнить понапрасну.

Он отпустил Семяшку, воткнул топор в стену – лезвие ушло в дерево пальцев на семь – и поднял опрокинутый длинный и тяжелый ховлебенк.

Восемь человек переминались с ноги на ногу, но все-таки рассредоточились, встали полукругом, взяли топоры на изготовку. Гостемил пугнул их один раз, другой, а потом пошел в атаку. Те, что стояли справа от него, стали заходить ему за спину, но гридница была просторная. Взмахом ховлебенка Гостемил достал двоих, переместился, ткнул одного торцом. Один из стоящих сзади метнул топор и попал топорищем в одного из стоящих спереди. Гостемил крутанулся вместе с ховлебенком, и еще один малый упал без сознания.

Ковыль выбрался из-под опрокинутого стола, тряхнул головой, и кинулся в угол – там стояли колчан со стрелами и лук. Гостемил поставил ховлебенк на торец и вытащил сверд. Четверо стоящих на ногах предприняли еще одну попытку, кинувшись на Гостемила скопом и отчаянно крича. Гостемил отступил за стоящий на торце ховлебенк – один из топоров вонзился в толстую доску. Еще один топор ударил сбоку – Гостемил отскочил и перерубил держащую топор руку. Раздался истошный крик, и трое невредимых пришли в ужас. Перед ними стоял не человек – а какое-то непонятное, огромное существо, похожее на человека, герой каких-то небывалых древних саг, неуязвимый, разящий, безжалостный. Они остановились. Гостемил почувствовал спиной движение и отскочил в сторону. Стрела прошла в двух пальцах от ховлебенка и вонзилась одному из троих в горло. Гостемил еще раз переместился, и вторая стрела вонзилась в ховлебенк. Ковыль стрелял метко. Если бы Гостемил продолжал стоять к нему спиной, сын Свистуна убил бы его третьим выстрелом. Но Гостемил, отпугнув двух оставшихся противников взмахом сверда, переместился за ховлебенк, приподнял его и, держа вертикально и пользуясь им, как щитом, быстро двинулся к Ковылю. Ковыль не успел выйти из угла – пошел боком вдоль стены, и Гостемил с размаху припечатал его к ней все тем же ховлебенком. Ковыль упал и застыл неподвижно.

Гостемил обернулся и сделал шаг по направлению к двум, стоящим с топорами. Оба тут же бросили топоры и бросились бежать вон из гридницы.

Сперва Гостемил подумал, что Свистун успел ускользнуть, но, окинув помещение взглядом, увидел главаря разбойников, жмущегося к стене. В суматохе его задели топором – повредили бедро. Свистун пытался, хромая, идти в правильном направлении – к двери. Гостемил шагом дошел до него и ухватил за шкирку левой рукой.