Польское Наследство

– Хмм … Какие слова Господа Нашего Иисуса Христа нравятся тебе больше всего?

Воруно задумался.

– Э … Слова?

– Ладно, иди в церковь.

– О! – вспомнил Воруно. – Вот это больше всего нравится … Постой, постой…

Гостемил нетерпеливо смотрел на Воруно. Сейчас понесет околесицу.

– «Я пришел в мир, дабы каждый, в меня верящий, не жил во тьме», – процитировал по памяти Воруно.

– Потрясающе, – совершенно искренне сказал Гостемил. – Хорошо, иди в церковь, Воруно. Старец, ты зачем здесь?

– Мне, болярин, только бы топор или сверд дали бы.

– И что же тогда будет?

– Я бы тогда пошел и женушку свою, змеюку отравную, зарубил бы в хвиту, до того она меня, болярин, довела. А в благодарность я буду защищать город. А еды мне не надо, я ем мало.

– Ладно. Дадим тебе топор. А ты кто?

– Питух Милуся.

– Ростовчанин, что ли?

– Ага.

– Куда ж твои земляки-то все подевались, Питух?

– Сбёгли, – весело сообщил Питух. – Добро свое закопали да сбёгли. Я бы тоже сбёг, но я был в состоянии охвоения от потребления и мордобиения, и забыл, что бежать надо ночью, а теперь из всех земляков остался я в городе один. А один я не побегу.

– Боишься?

– Нет. А скучно одному-то. Уж я лучше с ковшами этими буду. Защищать.

– Христианин?

– Склонность имею.

– Иди в церкву.

– Иду.

Подошел мальчишка лет двенадцати.

– Ты кто такой?

– Я – подзаборная мразь, – сказал мальчишка.

– Это кто тебе сказал?

– Это мне все говорят.

– Родители есть?

– Нет.

– С кем живешь?

– Раньше с дядей жил, но дядя женился и уехал в Новгород.

– Что умеешь?

– Рогатки мастерить.

– А стрелы?

– Пробовал.

– Получается?

– Не очень.

– Иди к плотникам, вон туда, в мастерскую.

Вот такое ополчение. Калек, бывших вояк, отслуживших свое во славу Киева и Ярослава, ныне никому больше не нужных, набралось человек двадцать, остальных около двух сотен. С каждым и с каждой Гостемил переговорил. Плотники, восемь человек, мастерили стрелы. Христиане, около двух дюжин, вышли из церкви, причастившись, и присоединились к нехристям, и двое плотников из их числа тут же ушли в мастерскую к стрелоделам.

– Вот, поселяне, послушайте меня! – зычно сказал им всем Гостемил. – Дело нам предстоит противное, труд грязный. На помощь нам идет Ярослав с большим войском. Наша задача – попытаться удержать город до его прихода, и либо победить, либо лечь костьми, удерживая детинец.

Что-то сплошные пошлости в голову лезут, подумал он. Наверное обстановка располагает. Все командиры на войне говорят только пошлости, а летописцы их записывают и потом повторяют на все лады. Не люблю я это дело.

– Сейчас вам всем принесут поесть, – добавил он.

– А выпить? – спросил кто-то.

– Выпьем мы после сражения. Драться следует на трезвую голову.

– Не скажи, болярин, – возразил какой-то бывший вояка, однорукий. – Вот я помню, при Хорупе…

– Тихо! Если кому-то что-то не нравится – вон ворота, идите с миром.

Первая волна кандидатов в ополченцы кончилась. Некоторые устроились в тереме и подсобных помещениях, несмотря на возражения Владимира, которому пришлось потесниться, и которому шагу нельзя было ступить теперь, чтобы не наткнуться на какого-нибудь смерда или попрошайку – в отцовском доме! Княжьи дщери Элисабет и Анька-перс тоже ворчали, но меньше. Примерно четверть кандидатов, получив сверды, кольчуги и стрелы из оружейной детинца, тут же ушла куда-то и не вернулась. Среди оставшихся в детинце наличествовал жестокий порщик Порука. Была и вторая волна, и за нею третья, и одним из последних пришел болярин Сметка.

– Сын мой куда-то запропастился, – сообщил он Гостемилу обеспокоено. – Сказал, что едет на охоту, а все нет его, четвертый день пошел. Жена меня из-за этого целый день пилит да стращает, так уж лучше здесь.

– Ты давно воевал последний раз? – спросил Гостемил.

– Сроду я не воевал, болярин. Не обучен. Но хорошо стреляю. Охота в нашем семействе, увы, основное занятие.

– Почему ж увы?

– Потому что все возможности нам открыты, – огорченно сказал Сметка. – Хоть путешествуй, хоть строй, хоть ряды духовенства пополняй. А мы все на охоту ходим. Я-то как раз всяким интересуюсь, да и Гудрун тоже, а вот сын у меня – как все наши предки. Охота да девки. И ведь не то, чтобы он хороший охотник был. С третьего раза, ежели цель стоит близко и не двигается, может и попадет.

Гостемил засмеялся.

– А ты, Сметка?

– Я не люблю. Но стреляю неплохо.

– Что ж, присоединяйся.

Гостемил, ругаясь сквозь зубы, перерыл всю библиотеку детинца в поисках пособий по ведению военных действий внутри города, и нашел какой-то фолиант неизвестного римского воина из прошлых времен. Описанная в фолианте тактика предназначалась для холмистых городов, но ничего не было сказано о стуже, о том, как примерзают ладони к рукояткам, как стучат зубы, как обмораживаются щеки и ноги, как холод изматывает пуще, чем бой. Гостемила утешило лишь, что враг столкнется с теми же трудностями.